Наполеон. Заговоры и покушения
Шрифт:
Практически в то же самое время подобная мысль возникла и в кругах ярых якобинцев, грустивших об уходящей в забвение Великой французской революции. Для них идеи демократии не были пустым звуком: они своими руками создавали республику и по праву считали себя ее наследниками. Отчаянные средства, которыми они ее создавали, всем известны, и теперь, видя, как Наполеон присваивает себе власть в стране, они считали себя обязанными отомстить. Французский историк Андре Кастело по этому поводу пишет:
«Экстремисты – якобинцы и роялисты – не выносили такого позорного зрелища, когда большинство прежних революционеров и большая
В результате первый год Консульства представлял собой череду заговоров, направленных против Наполеона, на которого как роялисты (правые), так и якобинцы (левые) смотрели не иначе, как на узурпатора и тирана, как на позор искренне любимой ими Франции.
Камердинер Наполеона Констан Вери в своих «Мемуарах» утверждает:
«На жизнь первого консула было совершено несколько покушений. Полиция неоднократно предупреждала его о том, чтобы он был настороже и не подвергал себя риску, прогуливаясь в одиночку в Мальмезоне. До последнего времени первый консул вел себя весьма беззаботно в этом отношении; но западни, подстерегавшие его даже в уединенной обстановке семейного круга, вынудили его принять меры предосторожности и стать более благоразумным. Теперь утверждается, что все эти заговоры были всего лишь сфабрикованы полицией, которая хотела казаться более необходимой, или что сам первый консул организовывал все это, чтобы усилить интерес к собственной персоне. Абсурдность всех попыток покушения на его жизнь якобы только подтверждает подобные догадки».
Далее Констан Вери приводит пример одного из таких покушений:
«В комнатах первого консула в Мальмезоне проводились ремонт и работы по украшению каминов. Подрядчик, ответственный за эту работу, прислал в замок резчиков по мрамору, в число которых, судя по всему, втерлись несколько жалких негодяев, нанятых заговорщиками. Охрана первого консула была постоянно начеку и проявляла высочайшую наблюдательность: среди рабочих были замечены люди, которые только делали вид, что работают, но их внешность, манера поведения, профессионализм резко отличались от других рабочих. Эти подозрения, к сожалению, остались всего лишь подозрениями, но когда апартаменты были уже готовы для приема первого консула и он должен был вот-вот занять их, кто-то, проводя окончательный осмотр помещений, нашел на письменном столе табакерку с нюхательным табаком, во всех отношениях похожую на те, которыми пользовался Бонапарт. Сначала было решено, что эта табакерка действительно принадлежит ему и что она была положена и забыта на столе его камердинером; но сомнения, вызванные подозрительным поведением некоторых резчиков по мрамору, привели к дальнейшему расследованию. Состав табака был изучен и качество его подвергнуто тщательному анализу. Выяснилось, что табак был отравлен».
Вслед за этим Констан Вери рассказывает историю о том, как заговорщики, решив захватить первого консула, раздобыли мундиры консульской охраны. Но потом этот план был ими забракован «ввиду сомнительности его исполнения».
Наиболее решительно настроенные якобинцы создали для уничтожения Наполеона боевую группу. В состав этой группы, называвшей себя «эксклюзивами» (то есть «исключительными» или «нетерпимыми»), входило шесть человек. Ее идейным лидером был 49-летний итальянец Джузеппе Черакки. Родом он был из Рима. Как этого крепко сложенного, красивого и совершенно седого человека занесло во Францию, никто толком
Когда Наполеон из простого артиллерийского офицера превратился в знаменитого генерала, Черакки заявился к нему в штаб Итальянской армии. Там он стал вести себя с ним как равный с равным: постоянно «тыкал», хлопал по плечу, давал какие-то советы. Это стало раздражать не только главнокомандующего, но и его окружающих, которые буквально благоговели перед величием своего генерала. Наполеон попытался дать понять своему бывшему приятелю, что подобная фамильярность не очень-то уместна в новых условиях, но жизнерадостный весельчак Черакки никак не хотел понять его.
Английский биограф Наполеона Хилэр Беллок пишет:
«По мере того как итальянская слава Бонапарта росла и его звезда сияла все ярче, Черакки продолжал болтаться при армии и хлопать его по плечу. Бонапарт не мог отослать его прочь».
Будучи ярым республиканцем, Черакки и впрямь не понимал, почему он должен превращаться в придворного и раскланиваться перед своим другом. Кончилось все тем, что люди из окружения Наполеона «поговорили с ним по душам» и полный негодования Черакки уехал к себе домой, в Рим.
Когда Наполеон стал первым консулом, Черакки, бросив жену и шестерых детей, вновь оказался в Париже. Там он добился свидания с Наполеоном и заявил, что хочет сваять его бюст. Наполеон неохотно согласился. И вновь повторилась старая история: прилюдные «тыканья» и хлопанья по плечу. Но теперь все это было еще более неуместно, чем несколько лет назад в Италии. Короче говоря, бюст так и остался незаконченным… Гордость Черакки была уязвлена, и вскоре он оказался в центре людей, готовивших покушение на новоявленного деспота.
Его ближайшим соратником стал бывший офицер 29-летний Джузеппе Арена (во многих источниках его на французский манер именуют Жозефом. – Авт.). Кстати сказать, этот высокий и худой человек с вечно измученным лицом и мешками под глазами тоже был из корсиканской юности Наполеона. А еще он приходился младшим братом Бартоломео Арена, который во время переворота 18–19 брюмера уже один раз занес кинжал над головой Наполеона в Совете пятисот, когда тот явился туда с солдатами, чтобы разогнать законно избранных народных представителей.
По поводу этого последнего факта, изложенного в правительственной газете «Монитор», существует и иное мнение. Оно приводится в воспоминаниях знаменитой писательницы Жермены де Сталь, которую Наполеон, кстати говоря, терпеть не мог и которая отвечала ему тем же. Она не без иронии писала:
«Утверждали, что Арена хотел заколоть Бонапарта кинжалом. Ничего подобного. Самое страшное, что грозило герою, – это оплеуха. Тем не менее Бонапарт испугался до такой степени, что побледнел и, уронив голову на плечо, сказал сопровождавшим его гренадерам: "Уведите меня отсюда". Гренадеры заметили беспокойство Бонапарта и вытащили его из толпы депутатов».