Наполеон
Шрифт:
— Государь, я ненавижу англичан так же, как вы, — говорит Александр.
— Если так, — мир заключен, — отвечает Наполеон.
«Никогда ни против кого я не был так предубежден; но после сорокаминутной беседы все мои предубеждения рассеялись, как сон». [762] — «Никогда никого я так не любил», — вспоминает Александр. [763]
Стараются соблазнить друг друга. Наполеон называет Александра «обольстителем». [764] Видит его, впрочем, насквозь, или думает, что видит: «Настоящий византиец; тонок, ловок, лжив; он далеко пойдет». [765]
762
Vandal A. Napol'eon et Alexandre I-er. T. 1. P. 58, 67.
763
Abrant'es L. S.-M. M'emoires. T. 2. P. 25.
764
Vandal A. L'av`enement de Bonaparte. T. 2. P. 67.
765
Las Cases E. Le memorial… T. 1. P. 29.
«Льстите
8 июля 1807 года подписан Тильзитский мир. «Дело Тильзита решит судьбу мира», — говорит Наполеон. [766] Вся Европа от Петербурга до Неаполя обращена против Англии; суша опрокинута на море. Исполинская химера почти исполнилась.
Солнце в зените; высшая точка достигнута, и начинается падение.
«Близким наблюдателям видимо было падение Наполеона уже с 1805 года», — говорит Стендаль. [767] Это кажется невероятным: 1805–1807, Аустерлиц — Тильзит полдень Наполеонова солнца. Но так и должно быть: солнце с полдня начинает падать к западу.
766
Vandal A. L'av`enement de Bonaparte. T. 1. P. 243.
767
Stendhal. Vie de Napol'eon. P. 289.
«Несчастный. Я тебя жалею: ты будешь завистью себе подобных и самым жалким из них». Это он знает — помнит всегда; но теперь, на вершине могущества, — яснее, чем когда-либо. Все получил, всего достиг — и вдруг заскучал, не захотел ничего. Власть, величие, слава, могущество — все, что людям кажется самым желанным, вдруг сделалось странно-пустым и ненужным. Захотелось чего-то другого; он сам не знает чего и до конца не узнает. Даже на Св. Елене не понял бы и не поверил, если бы ему сказали, что он, уже после Тильзита, в полдне своем, хотел ночи, хотел быть жертвою — самого себя растерзать, как Самсон растерзал Фимнафского льва.
«Гении суть метеоры, которые должны сгорать, чтобы освещать свой век». Сгорать, умирать — быть жертвою. «Из ядущего вышло ядомое, и из крепкого вышло сладкое», — вот о чем золотые пчелы жужжат в императорском пурпуре.
Истинная, жертвенная душа Наполеона — незримая полдневная звезда.
Душа хотела б быть звездой,—Но не тогда, как с неба полуночиСии светила, как живые очи,Глядят на сонный мир земной,—Но днем, когда сокрытые как дымомПалящих солнечных лучей,Они, как божества, горят светлейВ эфире чистом и незримом. [768]768
Тютчев Ф. И. «Душа хотела б быть звездой…» (1836).
Солнце Наполеона, достигнув высшей точки зенита, падает к западу, и в полдне — вечер.
ВЕЧЕР
I. ПОЕДИНОК С АНГЛИЕЙ. 1808
«Англия рассчитывает, что каждый исполнит свой долг» — этот простой и великий, великого народа достойный, боевой сигнал поднят был на мачту фрегата «Victory» адмиралом Нельсоном перед началом Трафальгарского боя, в Испанских водах, у Кадикса, 21 октября 1805 года, на следующий день после Ульмской капитуляции — начала всемирных побед Наполеона. [769] Нельсон «исполнил свой долг» — пал в бою и, умирая, имел счастье видеть победу: франко-испанский флот истреблен был английским, и этой победой утверждено окончательно, перед лицом самого грозного из всех врагов Англии, Наполеона, ее мировое владычество.
769
Lacour-Gayet G. Napol'eon. P. 239.
«Несколько французских кораблей потоплено бурей, после неосторожно принятого
Континентальная блокада, объявленная Берлинским декретом 21 ноября 1806 года, — ответ на Трафальгар. Все европейские гавани закрываются для английского флота; все английские суда захватываются; все товары конфискуются, как военная добыча, и сами великобританские подданные арестуются, как военнопленные; прекращаются даже почтовые сношения с Англией. Задушить ее перепроизводством товаров, не находящих сбыта на внешних рынках, как «апоплексическим ударом от полнокровья», — такова цель блокады. «Надо, чтобы эти враги всех наций оказались вне закона», — говорит «Монитор». «Это борьба на жизнь и смерть». [770]
770
Ibid. P. 410–411.
Возможен ли был успех блокады? Это решить не так легко, как тогда казалось и теперь кажется многим.
Если бы, говорят, блокада удалась, то задушена была бы не Англия, а Европа, за исполинской Китайской стеной от Архангельска до Константинополя. Чтобы осуществить этот чудовищный план, Наполеон обрекал себя на необходимость завоевывать или аннексировать все европейские страны, на их насильственные, как бы разбойничьи захваты: так захвачены Португалия, Испания, Голландия, Церковная область; он обрекал себя, наконец, на разрыв с Россией, главную причину гибели своей. И все это напрасно, потому что исход для английских товаров мог быть и вне Европы, в колониях. [771]
771
Ibid. P. 412, 416.
«Нелепо было объявлять Англии блокаду, когда английский флот блокировал все французские гавани», — говорит современник. — «Этим безрассудным декретом Наполеон больше всего вредил самому себе: меньшую ненависть возбудило бы против него низвержение двадцати королей… Блокада могла бы удаться лишь в том невозможном случае, если бы все европейские державы соблюдали ее добросовестно; но одна открытая гавань уничтожала ее всю». [772] Щели в этой непроницаемой закупорке всего материка открывало само французское правительство, выдавая «пропуски», licences, для необходимых ему товаров. [773]
772
Fauvelet de Bourrienne L. A. M'emoires sur Napol'eon. T. 4. P. 166, 171.
773
Marbot M. M'emoires. T. 3. P. 113.
«Это было безумье, потому что вредило всем». [774] Чтобы убить Англию, Европа должна была убить себя: вся она покрывалась блокадой, как стеклянным колпаком, из-под которого выкачан воздух.
Все эти возражения указывают только на трудности и опасности блокады; но опасность и трудность не есть невозможность, для Наполеона особенно. «Невозможное есть только пугало робких, убежище трусов». [775]
Надо помнить, что стратегический план его в поединке с Англией был исполнен только в своей небольшой части; остальная же, главная, — овладение бассейном Средиземного моря, как операционною базою против Англии, — осталась неисполненной, не по его вине. Если бы весь план удался, то всю Европу осенил бы Наполеонов орел своими крыльями: левое — на Гибралтаре, на Босфоре — правое. «Все европейские народы двинулись бы, как отдельные корпуса одной великой армии, для последнего приступа на Англию». [776] А за Европой — Азия; вся земная суша опрокинулась бы на море.
774
Fauvelet de Bourrienne L. A. M'emoires sur Napol'eon. T. 4. P. 171.
775
Houssaye H. 1815. T. 1. P. 616.
776
Vandal A. Napol'eon et Alexandre I-er. T. 1. P. 120.