Наполеон
Шрифт:
– Вам, но не мне, – сказал маркиз. – Я – человек будущего. Венеция… жалкая рухлядь веков! Вы никогда не были в Венеции, а там грязно, холодно, много воды, дома сырые, белье не сохнет. И когда ты, мокрый от любовного пота…
Бомарше засмеялся.
– Послушайте, Бомарше, – произнес маркиз, – вы так и не притронулись ни к еде, ни к вину.
– Я боюсь быть отравленным вами, друзья.
– Когда же вы наконец насытитесь, закончите болтать? – вмешался граф. – Когда мы, в конце концов, перейдем к следующей «пьесе», как называет господин Бомарше свои подлые выдумки…
– Что ж, вы правы. Пора начинать… Итак, за ваше
Бомарше насмешливо оглядел присутствующих. Маркиз вытер пот со лба.
Еще одна пьеса Бомарше Первое (и последнее) представление
– Начнем! Пора! – сказал Бомарше. – Тем более что мы вполне сможем эту пьесу разыграть. Вот уж никогда не думал увидеть ее при жизни…
– Или перед смертью, – добавил Ферзен.
– Или перед смертью, – как эхо откликнулся Бомарше.
Он задумался. Граф, не скрывая нетерпения, уставился на него.
Голова маркиза упала на грудь – он задремал. Бомарше расхохотался:
– Как внезапно заснул наш маркиз… Эй, маркиз! Неужто опять спите?
– Да? Ну и что? Я всегда сонлив после хорошего обеда.
– И иногда – чтобы избежать неприятных воспоминаний? Да, граф, именно после визита маркиза и родилась у меня идея этой второй пьесы. Он опять стал моим соавтором… Итак, явление первое: все те же – Бомарше и маркиз. В июне девяносто первого года ко мне явился маркиз… впрочем, тогда его следовало называть «гражданин маркиз». Освобожденный революцией из одного сумасшедшего дома, он, естественно, примкнул к безумным из другого: вступил в якобинскую секцию. И даже был назначен комиссаром…
– Это позже, позже!
– Он очень округлился… С ним прибыла юная красотка.
– Мари-Констанс… да, красотка. И она до сих пор спит со мной. Ну и что?! – выкрикнул маркиз.
Но Бомарше как будто его не слышал.
– Продемонстрировав мне прелести красотки, он отправил ее ждать на улицу, в карету. Так что в нашей сцене она не участвовала… Стоя у окна, я видел, как она прогуливалась у кареты, ловко виляя бедрами. Нетрудно было отгадать ее прошлое… Сначала я подумал, что маркиз опять явился надоедать и требовать свою рукопись…
– И безуспешно! В который раз!
– Но скандалил он только первые пять минут. Обвинения и выкрики закончились, как обычно, обильным ужином. Мой дом еще не был разрушен, так что ужин…
– Он был великолепен, признаю, – сказал маркиз.
– Во время еды маркиз сообщил мне, что мы с ним теперь, оказывается, коллеги. Ибо в театре Мольера ставилась его драма…
– Да, а другой пьесой заинтересовалась тогда «Комеди Франсэз», – вставил маркиз.
– И он верил, что издаст роман, достойный, как он выразился, репутации смельчака.
– Но исчез мой главный роман, похищенный вами! Коли вы мне его вернете, он сделает меня бессмертным. Но вы не возвращаете!
Бомарше, будто не слыша, продолжал:
– После еды маркиз, как всегда, стал благодушен, необычайно приветлив и ласков. И совершенно забыл о похищенном романе. Вот тогда, граф, он и сообщил мне о подлинной цели своего прихода: оказывается, он опять навестил меня по чужой просьбе… точнее – по просьбе все того же лица. И он сказал мне…
Маркиз тотчас начал похрапывать на стуле.
– Маркиз, это скучно, в конце концов!
– Прошло
– Но тогда после сытного обеда он отнюдь не дремал – напротив, говорил без умолку, сыпал словами… Фигаро, текст маркиза!
Фигаро неторопливо достал из секретера ворох исписанных страниц. И столь же степенно начал читать:
– «Мой милый Бомарше, вчера я долго гулял по Парижу. Только побывавший в тюрьме оценит эту несравненную радость – идти, куда тебе заблагорассудится. Как хорош нынче Париж! Город задыхается от свободы и революции. Вакханалия радости! Бульвар дю Тампль, бульвар Итальянцев наводнены недорогими красавицами. Вчера, охотясь на гризеток, я наблюдал постреволюционную фантасмагорию мод. Кто-то прогуливался в великолепном камзоле со шпагой и в напудренном парике, а рядом с ним – коротко стриженный, в черном фраке и в американском галстуке или простолюдин в нищенских сабо. Все смешалось… Аббаты в воскресенье сбрасывают сутаны и в сюртуках и круглых шляпах сидят на улицах в открытых кафе. Монастыри открыты для народа, и я не преминул познакомиться с двумя красотками, которым опротивело вчерашнее заточение. Всюду ставятся спектакли и открываются клубы, газеты плодятся, как кролики. Никто теперь не работает, все выступают. Сама жизнь стала сплошным театром… Кто-то, целуясь с девушкой, весело кричал при каждом поцелуе: «Аристократов на фонарь!» И я, честно говоря, подхватил… Я, родственник принцев крови, завсегдатай философского салона герцога Ларошфуко, орал: «Аристократов на фонарь!» Род человеческий веселится на свободе, забросив скучные занятия, как школьники в отсутствие учителя…»
– Точнее, как овцы в отсутствие пастыря. Все вокруг потопчут, изгадят, а потом сами себя и убьют, – сказал граф.
– Но тогда никому и в голову прийти не могло, что именно так и будет, – вдруг проснулся маркиз. – Кто знал, что это были только каникулы революции, и очень скоро она начнет свою настоящую работу? Выступив на митинге, бежали в оперу-буфф, или в публичный дом, или в революционный клуб, или в кафе «Прокоп», где сидели – тогда безвестные – все будущие знаменитости: Робеспьер, Дантон, Демулен… Я там впервые увидел и маленького лейтенанта с ужасными глазами и непроизносимым итальянским именем: Бу-о-на-пар-те. Он на моих глазах не мог расплатиться за обед!
– Я очень рад, что вы проснулись. Вернемся к пьесе, маркиз, – усмехнулся Бомарше. – И вы рассказали мне тогда, как, охотясь на гризеток, увидели удивительную сцену…
– Да, я увидел нашего знакомца, – сказал маркиз, – вольнолюбца герцога Орлеанского. Принц крови и символ революции ехал в карете вместе со своей любовницей мадам де Бюфон. Поэты воспевали ее маленькие ножки, а сведущие люди, которых оказалось немало, рассказывали об удивительной красоте ее зада… Описание можно найти в моей рукописи, похищенной вами.
– Не отвлекайтесь.
– Это существенно! А отвлечение – все остальное… Короче, пока все лицезрели знаменитых любовников, на дороге возник гигантский кабриолет. Он двигался на сумасшедшей скорости и чуть было не протаранил карету с великим символом нашей революции.
Маркиз замолчал. – Как, и это все? Все, что вы вспомнили? – засмеялся Бомарше.
Маркиз, растерянно улыбнувшись, закрыл глаза и вновь издал звук, обозначавший храп. – Фигаро, текст маркиза! – усмехнулся Бомарше.
Фигаро невозмутимо продолжил чтение: