Напрасная прелюдия
Шрифт:
— Ох, моя прекрасная маленькая девочка, — улыбнулся он с блеском в глазах, когда вытирал мои слезы. — Я горжусь тобой каждый день, Майя. Я горжусь тем, что ты являешься собой. Ты не должна стараться еще сильнее, детка. Ты никогда не должна пытаться ради меня.
Я посмотрела на него сверху вниз. Мои глаза блестели от непролитых слез. Тем не менее, независимо от того, какими красивыми были слова, сказанные им, я знала, что всегда буду стараться для него, всегда делать все возможное.
—
Он наклонился и поцеловал меня в ледяной нос.
— Моя дочь — самая лучшая в мире, дорогая, я не могу просить большего.
— Так ты все еще будешь счастлив? Даже если снег не достаточно белый? Или я не смогу сделать снеговик большим? Потому что я не настолько высокая, пап. Я не смогу дотянуться также высоко, как ты. Прости.
Я прикусила губу и ждала, чтобы услышать, что с ним все будет хорошо.
Слеза выскользнула из его глаза, но он довольно быстро ее стер.
Рассмеявшись, он поднял меня на руки, и я завизжала от восторга.
— Как насчет такого? Теперь ты можешь дотянуться выше, чем я. Этого достаточно для тебя, моя маленькая звездочка?
Крепко обхватив его за шею, я поцеловала его в щеку и подарила ему свою самую большую улыбку — ту, которую он больше всего любил.
— Мы построим самого лучшего снеговика, папа. Подожди и ты увидишь, я сделаю тебя счастливым, обещаю.
Моя любовь к отцу выходила за все рамки того, что мое маленькое сердечко могло тогда понять.
Когда я вошла в огромный холл отеля, волна тепла накрыла меня, и я вздрогнула. Я настолько погрузилась в свои мысли и воспоминания, что мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что я шла прямиком к парню в костюме. К счастью, он не видел меня, потому что я вполне уверена, если бы он почувствовал это, его холодный взгляд проткнул бы меня задолго до того, как я заметила бы его на своем пути.
Прежде чем он смог — по какой-то необъяснимой причине — сосредоточить свое внимание исключительно на мне, я повернула налево и начала удаляться от лифтов. Остановившись рядом с мраморной колонной, я на секунду прислонилась к ней спиной и сделала глубокий вдох.
Играть в прятки с незнакомцем было последним делом, которым мне бы хотелось заняться, но я все еще не могла прийти в себя от его взгляда.
Выглянув из-за колонны, я увидела, что он со своим другом идет в моем направлении. Я не была в поле его зрения, но сама видела то же самое угрюмое выражение на лице, когда он внимательно слушал парня, идущего рядом с
Решив, что будет лучше оставаться за колонной, чем рискнуть и встретиться с ним лицом к лицу, я ждала, когда они пройдут мимо меня к выходу.
Как раз, когда я собралась выйти из укрытия, мои шаги стали неуверенными. Неожиданно в мою голову просочились знакомые ноты.
Они заглушили стук моего сердца, разрывающегося на части.
На секунду они заглушили все.
Я не должна была поддаваться ощущению, будто эти ноты убивают меня, будто они разрывают меня на части. Как прежде. Хоть убейте меня, но я не могла понять, почему песня, которая так мне знакома, песня, которую я слушала только прошлой ночью, ранила меня именно в этот момент.
Проглотив большой комок в горле, я обернулась, и мои глаза нашли источник песни, будто я инстинктивно знала, куда смотреть.
Пьеса Равеля, но в некотором роде моего отца. Его спасение, его надежды и его потерянная любовь.
Когда мои глаза заметили мужчину, играющего на рояле в центре холла, мои руки начали трястись. Отец рассказывал мне, что приходил в этот отель, когда был молодым, до того, как встретил маму, и просил разрешение поиграть в течение часа. Ему нравилось испытывать трепет, выступая перед публикой. Для него не имело значения, был ли это только один человек или пятьдесят.
Рояль был новым, и в этот раз за ним сидел незнакомец, но все, что видела я, был мой отец. Его поза, его удовольствие и его печаль.
Я ощутила покалывание во всем теле. Мое сердце колотилось в груди.
Этого было слишком много и слишком мало.
Этого никогда не будет достаточно.
Я делала все возможное, чтобы продолжать дышать, чтобы не упасть и не реагировать на свои эмоции.
А потом я услышала душераздирающий всхлип и поняла, что он исходил от меня.
Я закрыла рот руками, слезы свободно текли из глаз.
Я не могла дышать. Я не могла двигаться.
Две недели... Прошло две недели, с тех пор как он умер, но даже здесь я позволяла своему рассудку представлять его живым.
Все медленно исчезли вокруг меня, остались только я и мой отец. Единственный, кого я никогда больше не смогу увидеть.
Но посреди оживленного отеля была только я, пытаясь дышать и ничего не упускать.
Я ощутила прикасающиеся ко мне руки. Их тепло обжигало мою кожу. Голоса вокруг меня говорили, что я должна дышать, сосредоточиться и держаться.
Музыка заглушила все, она заглушила мою боль, как и всегда.
Она сделала меня невесомой. Она уничтожила меня.
Я позволила себе шагнуть и окунуться в состояние свободного падения.
Затем я увидела папу, играющего для его утраченной любви, и позволила моему сердцу разбиться на миллионы кусочков.
В конце концов, меня убило то, что я вспомнила его лицо, когда он оборачивался и посылал мне самую душераздирающую улыбку, наполненную сильной болью, любовью и скорбью.
А через несколько секунд мир исчез в моих глазах.