Напрасные опасения
Шрифт:
— Как же я мог тебе это сказать? — мягко спросил он. — Все произошло так быстро, мы неслись вперед как на гонках. Тебе пришлось со стольким справляться: твоя работа, это ужасное нападение на тебя. Я — твой первый в жизни мужчина. Ты ведь могла принять за любовь чувственное влечение. А то, что мы стали друзьями, лишь все осложнило.
— Нет, — прошептала она, в знак протеста качая головой и чувствуя, как волосы скользят между его пальцев. — Наша дружба все прояснила. Я не просто влюблена в тебя, а люблю всем сердцем, душой и телом.
Строгие черты
— Я понял, что люблю тебя, в тот день, когда вошел в контору Питера, а ты удивленно взглянула на меня и вся твоя чистая душа отразилась в этих неповторимых голубых глазах. А потом, — усмехнулся он, — я стал бороться со своей любовью, и это оказалась проигранная битва, потому что я боролся сам с собой. Я безумно хотел тебя, это стало моей болью, но, черт возьми, у меня ведь столько обязанностей: работа, люди, с которыми я связан, Чарлз, а ты…
— А я буду либо твоей безумно счастливой женой, либо несчастной без тебя, — сказала Никки, и ее лицо исказилось в такой тоске, что он тут же нагнулся и поцеловал нежные, тянущиеся к нему губы. — Харпер, Джонни сказал, что ты собирался сделать мне предложение, а ты снова начинаешь возводить между нами преграды, — простонала она, припав к его рту. — Если это произойдет, я никогда тебя не прощу.
— Нет, — сказал он, водя пальцами по ее щекам, подбородку, тонкой и такой трогательной шее. — Никаких преград между нами нет. Я это признаю, раз ты, такая мудрая и юная, так считаешь. Мы настолько сблизились, что быть без тебя — это все равно что оторвать от себя часть.
Никки поймала его руки и поцеловала.
— Мне жаль, что я так огорчила Чарлза, — тихо произнесла она.
Харпер негромко рассмеялся.
— В мое отсутствие у вас появились свои секреты. Господи, да вас нельзя надолго оставлять одних. Кто-нибудь из вас обязательно набедокурит. Этот негодник заявил, что поссорится со мной навсегда, если ты не будешь жить вместе с нами.
— Ох! — Никки закрыла глаза, испуганная и тронутая словами мальчика. — Мне надо скорее поговорить с ним. Харпер, а насчет Джонни…
Харпер подавил смех и прижался лбом к ее лбу.
— Тут я не рассчитал, — сказал он. — Но поскольку я уже был в Нью-Йорке по делам, мне показалось разумным познакомиться с твоей семьей и заявить о своих намерениях в отношении тебя, чтобы они наконец смирились с мыслью, что ты, возможно, никогда не вернешься в Штаты. Но, к моему ужасу, твой брат настоял на том, чтобы вернуться в Англию вместе со мной. Весь обратный путь я сильно нервничал. Я хотел сначала переговорить с тобой и все объяснить, но мне не удалось.
— Господи! — вздохнула Никки и, поцеловав его, раскаялась в своих подозрениях. — Все было бы прекрасно, если бы не столько недоразумений.
— Твоя семья, возможно, так и не простит меня, — сказал Харпер, гладя ее губы кончи-ками пальцев. — Твой брат весьма решительный молодой человек и очень мне нравится.
— Моя семья — это ерунда, они просто любят во все вмешиваться. Ты тоже ему понравился, — заметила
На это Харпер решительно ответил, хотя лицо у него светилось улыбкой:
— Он смирится с неизбежным. А что касается этого чертова портрета, то, пожалуйста, не мучай себя больше, любовь моя, — он того не стоит.
— Что? — удивилась Никки, но потом вспомнила их разговор в воскресенье вечером. — Я тогда говорила не о портрете, а о тебе самом. Но портрет — это лучшее, что я когда-либо сделала.
— Ты уверена? — с облегчением спросил он. С каждой падающей преградой он казался беспечнее и наконец превратился в совсем другого человека. Цельный человек, с любовью подумала Никки, внимательно изучая его. Наконец обе половинки его личности соединились и перестали конфликтовать. — Я так рад. Когда я смогу его посмотреть?
Никки сморщила нос.
— Когда он будет закончен, и ни минутой раньше! Иначе это не будет сюрпризом.
— Ты хочешь, чтобы я ждал? — сдвинув брови, спросил Харпер. Его лицо сделалось на-пряженным и немного суровым, но всего на какое-то мгновение.
Задрав подбородок и сверкая глазами, Никки вызывающе сказала:
— Да. Тебе это пойдет на пользу, так как ты слишком часто поступал по-своему.
Они снова обменивались колкостями, но теперь это имело восхитительный привкус — их вечное состязание в остроумии носило сексуальный оттенок. Никки с силой ощущала его и пришла в нервное возбуждение. Харпер прищурился и задумчиво произнес:
— Интересно, смогу ли я заставить тебя передумать?
Она мгновенно, отрезала:
— Маловероятно!
— Я бы очень постарался, — сказал Харпер, и его жадный взгляд опустился на ее рот. В воздухе запахло грозой. Он дотронулся ногтем до пухлой нижней губы и осторожно погладил ее. — Твои губы как лоскутки бархата.
У Никки подогнулись ноги, но она откинула голову, сделала шаг назад и с напускным безразличием насмешливо сказала:
— Вот и думай об этом, а я пойду поищу брата и поговорю с Чарлзом. Малыш, должно быть, решил, что его все бросили.
Но возбужденный Харпер обхватил ее за бедра и крепко прижал к себе. С хищной улыбкой он произнес:
— Ну нет, ты никуда не пойдешь.
— Пойду! — вспыхнула Никки. Их испепеляющие взоры встретились, и рот Харпера словно лавина обрушился на ее губы, так что
Никки успела прошептать лишь одно слово: — Попозже.
Оба с радостью погрузились в пожар любви.
Сплетники, общество, ведущие отделов светской хроники газет, деловые партнеры Харпера и все гости, приглашенные на свадьбу, недооценили Николь Эштон-Мейер. Несмотря на свою юность, оживленная молодая особа, которая шла по проходу в церкви, опершись на руку брата, совершенно не походила на застенчивую невесту.