Напролом
Шрифт:
— Водопроводчику тоже прислали «Частную жизнь»?
— А то как же!
— Кто-то очень неплохо знает вашу семью, — сказал я.
— Да. Но кто?! Мы полночи не спали, все думали, кто бы это мог быть. — Голос у нее был несчастный. — Кто может нас так сильно ненавидеть?
— Вы никого не вышибли с работы в последнее время?
— Нет. У нас в этом году подобрались на редкость хорошие конюхи. Куда лучше, чем обычно.
Мы сели в ее машину и поехали туда, где стояла моя.
— Этот твой дом уже достроен? — спросила
— Строится.
— Странный ты!
Я улыбнулся. Холли любила надежность и определенность, и чтобы все было известно заранее. Когда я вдруг ни с того ни с сего, под влиянием внезапного порыва, купил недостроенный одноэтажный дом — собственно, одни стены, даже без крыши, — у человека, который собирался разориться, Холли решила, что я сошел с ума. Я встретился с ним однажды вечером в нашем пабе, куда зашел съесть бифштекс: он стоял, облокотившись на стойку, и мрачно топил свои горести в пиве. Он сказал, что строил дом для себя, но у него не осталось денег, и работа заглохла.
Я знал его уже несколько лет: в лучшие для него времена я ездил на его лошадях. Поэтому наутро мы с ним отправились посмотреть дом. Мне понравилось то, что из него может выйти, и я купил этот дом, с тем чтобы он достроил его для меня. Я каждую неделю оплачивают сделанную работу. Дом должен был выйти классный. Я собирался перебраться в него перед Рождеством, даже если его не успеют закончить: я уже продал свой прежний коттедж, так что мне волей-неволей придется выехать.
— Поезжай к дому, а я за тобой, — сказала Холли. — Только не гони, как на скачках.
Мы не спеша доехали до Ламборна — деревни на Беркширских холмах, населенной в основном тренерами и жокеями, — оставили мою машину в гараже и отправились в Суффолк, в Ньюмаркет, столицу скачек.
Мне нравилась моя маленькая, неофициальная деревушка. А Холли и Бобби чувствовали себя уютнее в городе. По крайней мере, раньше, пока жареный петух не клюнул.
Я рассказал Холли, что лорд Вонли советовал потребовать от редактора «Знамени» опровержения, но в суд ни в коем случае не подавать. Холли попросила, чтобы я поговорил об этом с Бобби. Теперь, когда мы вместе ехали к ней домой, Холли казалась куда спокойнее. Я подумал, что она верит в мою способность все уладить куда больше меня самого. Это ведь совсем не то, что вздуть мальчишку, который пару раз ущипнул ее в школе за задницу. И чуть посложнее, чем заставить торговца подержанными автомашинами принять обратно ту развалюху, которую он ей всучил.
Большую часть пути до Ньюмаркета Холли проспала. А я даже представить себе не мог, во что ввязываюсь.
Мы въехали во двор конюшни Аллардека около восьми вечера. В этот час в конюшне должно было быть темно и тихо, а между тем повсюду горели огни и слышался шум. Посреди двора стоял огромный фургон для перевозки лошадей, все двери нараспашку, пандус опущен. Рядом с фургоном стоял пожилой человек, который наблюдал, как конюх заводит в машину
В нескольких шагах от фургона, освещенные, как на сцене, размахивая кулаками, ссорились двое мужчин. Похоже, дело уже дошло до крика. Один из них был мой зять, Бобби. Другой…
— О боже! — воскликнула Холли. — Это один из наших владельцев! Забирает лошадей! А ведь он нам должен целое состояние!
Она выпрыгнула из машины прежде, чем я успел полностью остановиться, и бросилась к спорящим. Насколько я мог видеть, ее появление отнюдь не способствовало охлаждению бушующих страстей. Похоже, мужчины просто не обратили на нее внимания.
Моя спокойная по натуре сестра совершенно не приспособлена к тому, чтобы вмешаться в ситуацию и разрешить ее в свою пользу. Про себя она полагала, что была бы вовсе не прочь провести всю жизнь дома, у плиты, как полагалось женщине в старые добрые времена. Впрочем, женщина ее поколения тоже могла избрать такой образ жизни — с той разницей, что она могла именно избрать его, а в старые добрые времена его навязывали женщинам насильно.
Я вышел из машины и подошел посмотреть, что здесь можно сделать. Холли бросилась мне навстречу.
— Не мог бы ты остановить его? — взволнованно спросила она. — Ведь если он заберет лошадей, нам своих денег уже не видать.
Я кивнул.
Конюх, который вел лошадь, уже подошел к пандусу, но лошадь упрямилась, не желая заходить в фургон. Я, не раздумывая, подошел к конюху, встал у подножия пандуса, преградив ему путь, и велел парню отвести лошадь на место.
— Чего? — переспросил он. Конюх был молод, невысок и явно ошарашен тем, что я возник перед ним из темноты.
— Отведи лошадь в денник, выключи свет и закрой дверь. Немедленно.
— Но мистер Грейвс приказал…
— Давай-давай, — сказал я. Он с сомнением поглядел на ссорящихся мужчин.
— Ты из здешних? — спросил я. — Или с фургоном приехал?
— С фургоном. — Парнишка посмотрел на пожилого мужчину, который до сих пор стоял и молчал.
— Джим, что мне делать?
— Кто вы такой? — спросил я.
— Шофер. Я здесь ни при чем.
— Вот и ладно, — сказал я парню. — Эта лошадь никуда не едет. Поставь ее на место.
— Вы Кит Филдинг? — с сомнением спросил конюх.
— Да. Брат миссис Аллардек. Ну, действуй!
— Но мистер Грейвс…
— С мистером Грейвсом я разберусь, — сказал я. — Сегодня его лошадь никуда не поедет.
— Лошади, — поправил парнишка. — Одну я уже завел в фургон.
— О'кей, — сказал я. — Они обе остаются здесь. Когда поставишь эту на место, выведи и другую тоже.
Парень нерешительно посмотрел на меня, потом развернул лошадь и повел на ее законное место. Это сразу положило конец спору перед фургоном. Тот, который не был Бобби, обернулся и крикнул конюху: