Напролом
Шрифт:
— Мне нужно обсудить с вами дело чрезвычайно конфиденциальное. Касающееся финансовой безопасности страны.
Варяг украдкой изучал лицо собеседника. Ему было пока скучно. Несколько дней назад он встречался с Виноградовым и тот подробно ввел его в курс дела, точнее интереса, который возник к нему у руководителя президентской администрации: его хотели использовать в качестве переговорщика с бывшими владельцами крупнейших российских банков, после дефолта 1998 года Сказавшимися за границей.
– …своего рода Парижский клуб, — спокойно вещал Мартынов, и тут Варяг
Варяг отлично помнил эти имена. Судьба его даже как-то свела с Давидом Папавой, добродушным с виду грузином, вернее, полугрузином, полуабхазом, который году эдак в девяносто пятом предлагал ему деловой проект. Речь тогда шла о предстоявшей приватизации крупных заводов, и Папава, кичась своими связями в правительстве, обещал Владиславу контроль над чуть ли не всеми алюминиевыми комбинатами Восточной Сибири. Но Варяг тогда не захотел завязываться с ним — и не прогадал. Папава уговорил Шоту Черноморского выстроить с ним совместный бизнес, Шота вложил в него хренову тучу баксов, прогорел, а когда кинулся искать Давидика, чтобы отбить вложенные бабки, хитрого грузинского абхазца уже и след простыл…
— Да, Анатолий Викторович, этих деятелей я помню, а кое с кем даже имел честь… или несчастье… знаться лично, — уклончиво ответил Варяг. — Но я пока не понимаю сути вашего предложения.
Мартынов с легкой полуулыбкой кивнул:
— Отлично. Перехожу к сути дела. Эти господа умудрились аккумулировать у себя ценных бум»; по разным подсчетам, на сумму до двухсот миллиардов долларов, Это облигации госзайма, государственные векселя, иные ценные бумаги. Двести миллиардов долларов, находящиеся в депозитных ячейках этих трех господ. Бумаги надо у них изъять. Чем мы и просим вас заняться.
— Об этом мне уже говорили, — спокойно заметил Варяг, — и я дал свое согласие.
Мартынов несколько раздраженно махнул рукой:
— Я помню, что об этом с вами беседовали наши… ветераны. Но тогда беседа велась в общем плане. Сейчас я могу назвать вам конкретные имена.
— Что от меня требуется? — нетерпеливо спросил. Варяг. — Насколько я понимаю, мне нужно убедить их вернуть или продать эти ценные бумаги Внешэкономбанку? Центральному банку? Кому?
Мартынов пососал длинный янтарный мундштук и после долгой паузы веско проговорил:
— Мне, Владислав Геннадьевич! Лично мне!
Это была новость! Варяг откинулся на мягкую спинку кресла и не смог сдержать смешок.
— У вас, Анатолий Викторович, есть свободные двести миллиардов долларов?
Мартынов чуть прикрыл веки и, выпустив длинную струйку серого табачного дыма, тихо ответил:
— Есть. Это, конечно, не мои собственные сбережения, Владислав Геннадьевич, но они есть. Это, если угодно, неприкосновенный запас государства. И существует он для того, чтобы спасти нас от всяких непредвиденных случайностей. Но
Варяг помолчал, обдумывая услышанное.
— Игра пойдет по-крупному — осторожно начал он. — Вы же понимаете, что мой нынешний статус позволяет, самое большее, встретиться с этими господами где-то на коктейле, переброситься парой малозначащих слов и обменяться улыбками. На этом все и закончится.
— Я бы сказал, что игра пойдет не только по- крупному, но и втемную, — поправил его Мартынов. — Это зна чит, что вы будете обладать как бы двойным статусом — публичным статусом главы Совета по инвестпроектам — и действовать в Париже в соответствии с ним, а кроме в того — совершенно непубличным статусом… Варяга.
Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
«Парижский клуб! Забавно!» — подумал Варяг. Итак, кремлевский чиновник надеется его руками спасти Россию от внешнего дефолта. Как там говорили старики в загородном ресторане? Если эти ценные бумаги в один прекрасный день всплывут и будут предъявлены к немедленному погашению, всего российского бюджета не хватит, чтобы погасить этот сумасшедший двухсотмиллиардный долг… А это будет означать экономический крах страны, политический крах режима, низвержение президента… Тут ему в голову закралась интересная мысль: уж не сам ли Мартынов готовит эту катастрофу для Кремля? Не сам ли метит в кресло президента?
Игра втемную… Да, это будет большая игра. Что ж, он готов принять вызов, готов вступить в эту игру. Но с одним условием: ему должна быть гарантирована соответствующая премия.
— Анатолий Викторович, а какой мой интерес в этой игре? В вашей игре? — растягивая слова, поинтересовался Варяг.
Мартынов вынул мундштук изо рта и, словно он ждал этого вопроса и загодя приготовил ответ, быстро произнес:
— В случае успеха вашей миссии вы получите пост премьер-министра… — Сделав эффектную паузу, кремлевский чиновник продолжал: — Вас это устраивает?
Варяг никак не ожидал такого ответа. Он бросил пристальный взгляд на лицо Мартынова, пытаясь угадать, не таится ли в его предложении иронический подтекст или даже дерзкая насмешка. Но нет, сухощавое лицо «серого кардинала» Кремля не выражало ничего, кроме предельной озабоченности. Варяг перевел взгляд на Виноградова. Тот смотрелся каменным изваянием — ни удивления, ни досады, ни восторга. Ну и хитрец, подумал Варяг, в который уже раз мысленно отдавая должное блестящим дипломатическим навыкам Виноградова.
— Только ради одной этой фразы я, собственно, приехал сюда к вам, — продолжал Мартынов. — Такие серьезные дела не обсуждаются по телефону или через посредников. Я не буду торопить вас с ответом. Но пока вы думаете, а у вас есть несколько дней, даже неделя. И бы хотел напомнить еще об одном важном деле, котор oe , конечно, по масштабу несоизмеримо с Парижским Клубом, но как знать…
— Мурманск? — догадался Варяг. — Криминальные разборки? Порт, рыба, нефть? Мартынов кивнул: