Напролом

Сухов Евгений Евгеньевич

Варяг одобрительно хмыкнул и провел ладонью по гладкой коже диванного подлокотника.

— Но вы же понимаете, что ситуация в городе такова что, если не станет Таганцева, его место немедленно займет другой такой же отморозок.

Самородов неожиданно повысил голос:

— Вы знаете, я уже несколько лет внимательно изучаю ситуацию в городе. Вся беда не в Таганцеве, а в насквозь коррумпированной системе власти. Все более или менее приличные люди в Мурманске были уничтожены, физически устранены…

—

Вы видите выход из этого положения? — спросил Варяг напрямик. — Если вынести за скобки вопрос о Таганцеве.

Самородов ненадолго задумался.

— Скажите, Владислав Геннадьевич… Я правильно понимаю, что ваше появление в наших краях связано с Таганцевым? С необходимостью как-то радикально решить этот вопрос? Простите меня за прямоту. Но я человек, знаете ли, прямой.

— Я знаю, — серьезно ответил Варяг. — Да, наш приезд сюда связан именно с этим. Мой человек… — и за время их разговора он впервые вспомнил о Сержанте, — должен в кратчайшие сроки разобраться с Таганцевым. Но мой интерес связан не только с ним.

— Вот как! А с кем же еще?

— С вами, Игорь Васильевич. С вами… Дело в том, что весной состоятся губернаторские выборы. Вы не хотели бы в них поучаствовать?

Самородов встал, подошел к кухонному уголку, поставил чайник на плиту, потом взял из буфета три чашки с блюдцами и принес их на подносе.

— Чайку сейчас сделаем… — извиняющимся тоном пояснил он. — А то как-то неловко… Так вот, Владислав Геннадьевич, я вам что скажу. Если бы я был хоть на пятьдесят процентов уверен, что на этих выборах я смогу выиграть, я бы пошел. Но кто меня туда пустит? Там же у них все схвачено, на всех уровнях. Да и в прокуратуре на меня есть кое-что..

Варяг улыбнулся:

— Игорь Васильевич, вы же прекрасно знаете, как делаются дела у нас в стране. Прокуратура для вас не слишком большое препятствие. Главное препятствие, как я понимаю, Таганцев. Но представим, что Таганцева больше нет. И тогда…

— И тогда останутся десятки его приспешников в местной администрации, в правоохранительных органах… Таганцев бывший работник милиции. У него в органах полным-полно прикормленных друзей. Они без боя не сдадутся.

— Ну а если вам будет оказана серьезная поддержка?

Самородов принес закипевший чайник и коробочку чайных пакетиков.

— Извините, кондитерских изделий не держу… — Он разлил кипяток по трем чашкам и придвинул две из них гостям. — Поддержка на городском уровне?

— Выше! — ответил Варяг, пододвигая к себе дымящуюся чашку и бросая в кипяток пакетик.

— На уровне областной администрации? — недоверчиво спросил хозяин.

— На уровне Администрации Президента России, — проговорил четко Владислав. — На самом высоком уровне. На высшем…

Самородов потер ладонью виски.

— Но… Почему я? Почему именно

мне может быть оказано такое доверие?

Варяг подался вперед и, глядя ему в глаза, доверительно сказал:

— Мы с вами полчаса знакомы, Игорь Васильевич, а я вот чувствую, интуитивно чувствую, что вы… оправдаете их доверие. И я бы вам тоже доверял. Я же немного знаю вашу биографию. Вы — правильный мужик, Игорь Васильевич. Вот и весь сказ.

Самородов откинулся на спинку кресла и задумался, что-то вспоминая.

— Правильный мужик… — пробормотал он. — Забавно. Вы вот, Владислав Геннадьевич, тоже правильный… Я ведь тоже кое-что о вашей биографии знаю. Вы у меня всегда вызывали уважение. Он замолчал и долго, с минуту, изучал лицо Варяга. — Знаете, удивительное дело. Тут есть один паренек в Мурманске… Очень на вас внешне похож. Черты лица, разрез глаз, лоб, вот только волосы у него не как у вас, русые, а вороные, в мать. Мать у него знатной красавицей была…

— Была? — рассеянно переспросил Варяг, думая о том, как легко прошла «вербовка» Самородова. — Почему «была»?

— Когда Стаське было шесть лет, его мать убили прямо у него на глазах.

И тут внезапно что-то кольнуло Варяга под сердце — точно тонкую иголочку вогнали меж ребер.

— А что это за паренек? Как его…

— Да мурманский адвокат, мой… Даже не знаю, как сказать. Я за его матерью ухаживал когда-то. А теперь мальчик вырос, получил образование, все за правду бьется… Тоже, кстати, правильный мужик. Стасик Щербак.

— Щербак? — Владислав стал припоминать, где он мог слышать эту фамилию. — А мать его, вы говорите, убили? Когда?

— В восемьдесят шестом. Стаське было тогда шесть лет.

– То есть мальчик восьмидесятого года рождения — напряженно допытывался Варяг. — А в каком месяце родился, вы, случайно, не знаете?

Самородов, несколько удивленный таким настойчивым интересом московского гостя к биографии Стаса. задумался на мгновение:

– Декабрьский он… Да, пятого декабря у него день рождения.

Варяг встал и в волнении прошелся по комнате.

— Игорь Васильевич, а кто его мать? — Голос Варяга чуть заметно дрогнул.

– Работала медсестрой в нашем военкомате. Лариса Щербак.

Варяг нервно взъерошил пятерней волосы и тихо спросил:

– Нет осталось ли у вас ее фотографии?

— Как же, есть, конечно, — в полном недоумении кивнул тот. — Показать? Сейчас…

Он поднялся с кресла и вышел из гостиной.

— Что, неужели знакомая твоя? — осторожно поинтересовался Сержант, который до сего момента хранил деликатное молчание.

Варяг молча кивнул и пожал плечами: мол. пока сам не знаю. Но, похоже, да… Он достал пачку сигарет и закурил, меряя шагами полированный паркет.