Напряжение

Ильин Владимир Алексеевич

— Мы доедем, — оптимистично улыбнулся я через окно.

— Мы доедем, пап! — Пискнул Федор, держа меня за руку.

Дверь с шипением закрылась, рыскнул мотор, набирая обороты. На наших глазах автобус развернулся и бодро покатил за ворота.

— Все будет хорошо… Пап. — Добавил я, с трудом выговорив необычное слово. — Пойдем, не будем стоять на дороге.

— Что будем делать? — Дернул меня за руку Федор.

Я положил сумки на траву у бордюра, взгромоздил сверху брата.

— Ты будешь охранять наши сумки, — бодро ответил я ему.

— А ты?

— А

я отойду ненадолго, но обязательно вернусь! Тайное дело, — подмигнул и легонько щелкнул его по носу.

— Какое? — Фыркнул он, улыбаясь.

— Открою тебе небольшой секрет. Я немного император. И мне надо кое — кому объяснить, что у семьи императора воровать нельзя.

Глава 23. Во славу императора

Маленькие детали легко напоминают целое — мельком увиденные кадры нарисуют образ просмотренного фильма, обрывки мелодии из пролетевшей мимо машины соберутся в песню. Однажды увиденное вспомнится с трудом, но то, что запало в душу, всплывет перед глазами без труда.

Товары без чеков, продажа без кассы, наглость и власть. Я знаю название картины, собранной из этих фраз. Она называется 'Хозяева далеко и ничего не узнают'.

Дядя Коля многое рассказывал про аристократов, еще часть прочитал я сам. В этих историях не было, чтобы высокородные нарушали свое слово. Не в их сути идти против данного обещания. Проигравшие получили свободу, хотя могли стать рабами. Им оставили деньги, хотя могли бы выдворить без гроша. Победитель проявил милосердие. А какая-то Крыса в этом здании решила наплевать на слово хозяина и набить себе карман.

Не смотря на гнев, туманящий разум, я должен был признать, что все у нее отлично получится. Большинство людей уже уехало, и вряд ли с них брали хоть какую-то плату, значит, все заявления о баснословных ценах воспримут, как вранье единиц против правды тысяч. Даже журналисты вряд ли отнесутся всерьез к этой истории — но если и поверят, то остерегутся действовать против сильного рода, имея на руках только слова. А какие могут быть доказательства? На билетах нет цены, а кредитные договора говорят только о том, что кто-то занял десять тысяч рублей… И, видимо, не хочет отдавать, пытаясь оболгать честнейших людей.

В мире взрослых много подлости и обмана. Но я к нему хорошо подготовился.

Кажется, я хотел тихо и мирно пройти этот город, став новым человеком. Даже сейчас могу это сделать — достаточно потерпеть половину часа, сесть на автобус и прибыть на станцию. Но в этом случае, этот самый новый — я получится дрянным человечком. И уж точно не станет императором.

Я не мог иначе. Не мог обрести семью и тут же стать виновником ее нищеты. Ведь если бы не я, то у отца остались бы несколько тысяч и цепочка, у сестренок — их украшения. Наверное, они мне простят, но я буду помнить каждый момент, когда придется продавать вещи и ютится по крошечным комнаткам впятером. Поэтому я пойду и верну то, что принадлежит моей семье по праву.

Здание вокзала одарило прохладой, ощутимой после уличной жары — солнце

к обеду палило нещадно, а разогретый асфальт только добавлял градусов, поджаривая снизу. Сделав шаг внутрь, привалился к углу за дверью, внимательно оглядывая коридор и планируя следующий шаг.

Во мне не было страха — в самом деле, зачем бояться крысу? Это она должна бояться, опасаясь света и шума — огласки и гнева тех, кто ее сюда поставил и чью репутацию она портит. Тем более, я не один — звезда на руке мигнула живым светом и вновь скрылась в закрытой ладони.

Вызвать пожар, дождаться рева сирены и сработавшей системы пожаротушения, заливающей все вокруг, использовать дар. Под искусственным дождем, разрезаемым электрическими всполохами насквозь, пройти по телам врагов. Добраться до захоронки местной крысы — судя по наглости владельца, она должна быть весьма неплоха. Забрать себе все, заставить выживших перекидать добычу в автобус, покинуть город. Такие деньги оправдают риск, а на территории империи достаточно княжеств, где очень не любят местных хозяев.

Встряхнул головой и попрощался с этой идеей — яркой и безрассудной. Я ведь теперь не один, чтобы драться без оглядки. У меня теперь есть семья, и я за них в ответе. Поэтому надо действовать вежливо, стараясь не накликать беду на тех, кто принял меня к себе и поделился своей фамилией.

К тому же, в мире взрослых все гораздо сложней, чем в маленьком мирке интерната, где каждый отвечал за свои поступки сам, и с каждого можно было взыскать по его вине. В этом мире так не получится, тут даже у крысы есть хозяин — вон его герб полощется на флагштоке у входа, если глянуть в окно. И хозяин уж точно не будет рад, если ценного питомца покалечат. Мне тоже не понравилось бы, если кто-то пнул Лайку, даже если она десять раз виновата — потому что наказывать ее имею право только я.

План выстроился сам, собравшись стройной цепочкой мыслей и действий, предположений и старого опыта.

Я устроился в неприметном уголке коридора, за массивной кадкой с папоротником, терпеливо запоминая, куда идут люди с бейджиками на груди, и что у них в руках. Через пару минут стало ясно местоположение кухни — батончики и газировка появлялись из левого коридора, перемещаясь в руках служащих к рабочим местам. Чуть прошел дальше, остановившись при виде нового поста с вооруженным человеком. Его просто так уже не пройти, вряд ли на внутреннюю кухню пустят посторонних. Значит, надо переключить внимание охраны на что-то более интересное, чем безлюдный коридор.

Металлическую створку электрического щитка я приметил заранее, зацепившись взглядом за знакомую молнию и предостережение, выведенное желтым трафаретом. На ней не было замка, только хитрая застежка, которую требовалось поднять и провернуть — после чего становился доступен ровный ряд черных переключателей, с номерами кабинетов, выведенных на приклеенных желтоватых бумажках рядышком. Последовательно пощелкав каждым из них, я дождался панического вопля, полного скорби и потерянных данных, совсем рядом с нужным коридором.