Напряжение
Шрифт:
– Мой брат проиграет? Ну и пусть! Зато он будет рядом со мной, рядом с мамой.
– Драгоценность моя, – грустно улыбнулся дед, – у твоего папы трое сыновей и вместе с тобой две дочери. Ты видела хоть одного из них? Ты видела других мам?
– Ну, меня ни к кому не пускают, – мило заворчала юная видящая.
– Другие мамы боятся тебя, боятся, что ты подскажешь конкурентам на княжеский трон что-то, что поможет им победить в будущем. Они боятся, потому что ты знаешь результат этой борьбы сейчас и можешь повлиять на него потом. Им страшно, что ты видишь их старость и смерть. Ты – их главный
– Ну и пусть; как будто очень хотелось!
– Ксюш, а теперь представь, что князь приносит в дом твоего брата и официально признает наследником. Представь ужас всех этих теть, за спинами которых, кстати, семьи наших союзников. Претендент с сестрой-оракулом. Они, их дети, обречены на поражение.
– Я могу не подсказывать братику, он им сам морды набьет!
– Проблема номер один – они не поверят, что ты не станешь помогать. Проблема номер два – наши союзники возмутятся за своих дочерей. Проблема номер три – разлад в семье и в клане из-за нечестной борьбы. То есть твоего брата скорее всего убьют. Вероятность – девяносто три процента. Организуют несчастный случай, на который мы, извини, закроем глаза, чтобы все не развалилось. Тебя не тронут, они не могут сделать что-либо во вред клану. Но для клана твой брат во главе… лидер, не обученный должным образом, выглядит угрозой. Им не придется идти через себя, против своей силы и чести, не придется нарушать клятвы, чтобы организовать его смерть.
– А если он откажется от борьбы?
– Нельзя отказаться от соревнования, которое не объявлено, но существует как традиция. Пойми, для нас внутриклановая грызня – огромная беда и разлад. Хуже войны. Поэтому мы не ищем его силами клана. Потому что для клана его не существует. Он – тайна гораздо серьезнее, чем я под личиной слуги. Но я и твой отец будем рады, если ты подскажешь, где твой брат. Тогда мы сможем тихо забрать мальчика к себе. Он не будет наследником, но будет рядом. Пожалуйста.
– Нет… – выдавила из себя Ксюша.
– Но почему?! Почему ты не можешь нас простить?
– Не я. Он вас не простит. Он… он сейчас никого не простит.
– А если с ним что-нибудь случится?!
– Деда, ты не бойся, – маленькая ладошка обняла старческую высохшую ладонь, – я за ним присмотрю.
Глава 16
День, который
– Мы не употребляем свой товар.
Слова разносились по выстуженному подвальному помещению, находя дорожку через шум механизмов к ушам и сердцу каждого работника. Вздрагивали плечи, суматошно стреляли в мою сторону взгляды, желающие увидеть, но не быть увиденными. Движения обретали несвойственную поспешность, головы сгибались от предчувствия близкой беды, представляя себя под низкой лампой в центре зала, вместо тех, кто был оторван от работы по моему слову.
Сегодня виновников было много. В безжизненном свете ламп дугой выстроились шестеро работников, безликие в своих одинаковых белоснежных халатах и шапочках с перчатками, силой выставив вперед высокого, крепкого парня. Кто-то должен был ответить за недостачу. Кто-то чужой, недавно принятый, оттого виновный больше остальной бригады.
Он тормошил
– Сергей, ты ведь знаешь правила?
Тот закивал и тут же отрицательно замотал головой:
– Но это не я!
Его попытку обернуться к бывшим друзьям я пресек, зацепив за плечо, и резко дернул на себя.
– Глаза воспалены, кожа холодная, дыхание… Покажи язык.
Сергей упрямо уставился в пол, не желая подчиняться.
– Сколько ты закинул внутрь? – Я полуобернулся к Вадику, до того неслышно стоявшему в охранении вместе с Семеном.
– Не хватает двух упаковок, – мазнув взглядом по бумажке, озвучил он.
– Что бывает с теми, кто употребляет так много? – вновь обратился к Сергею, встряхнув его за халат. – Что было с Петей, скажи мне?
– Он попал в больницу, – шмыгнул парень, обреченно понурив плечи.
– Верно. А почему он попал в больницу второй раз? – вкрадчиво уточнил, придвигаясь чуть ближе.
– С лестницы упал…
– Неверно, – цокнул я, досадуя. – Причина в том, что он создал нам проблемы. Из-за него было расследование, цех вынужден был остановиться на месяц, мы потеряли много денег… Теперь ты понимаешь последствия своего проступка?
– Я больше не буду, – понурился он.
– Разумеется, – зубасто улыбнулся я ему, – ты уволен.
– Но я…
– Вышвырните его.
– А моя плата?!
– Какая плата? – удивился в ответ, округлив глаза. – Ты нам должен за две упаковки недостачи. Срок – неделя.
– Нечестно! – донеслось уже из-за двери вместе с хеканьем Семена и гулким ударом, после которого всякие звуки прекратились.
Хм. Слишком тихо. Я обернулся в зал, с удивлением отметив застывших статуями ребят.
– За работу! – рявкнул так, что задрожали мелкие детали где-то на стеллаже, а в углу по горе желтоватого порошка прокатилась небольшая осыпь.
Вроде очнулись.
– Идем, – махнул рукой Вадику и сам первый вышел за дверь подпольного цеха по производству мороженого.
– Все по плану, – встретил нас на подъеме лестницы Семен, – я проследил. Он пойдет жаловаться на несправедливость к своим друзьям.
– Сейф ему показали?
– Мельком, как ты приказал. Якобы перекладывали пачки с деньгами.
– Отлично, – чуть расслабился, отметив исполненным еще один пункт плана. – Для второго шага все готово?
– Да, босс, ребята нашептали нужные слова. Нас уже ищут, – хмыкнул довольно Вадик.
– Не понимаю, они совсем безмозглые? – пробухтел Семен, до конца не веривший, что все получится.
– Всем нужен виновник своих бед, – пожал я плечами и поправил красную бабочку на рубашке, – так что давайте позволим себя найти.
Наша группа неспешно зашагала по коридорам – широким, светлым, благодаря щедрости неведомого спонсора, украсившего каждый поворот веселым рисунком, на который даже у последнего мерзавца не поднимался фломастер. В пролете мелькнула испуганная мордашка одного из подручных Моряка, тут же исчезнувшая под быстрый топот новых, но таких громких ботинок.