Напряжение
Шрифт:
– Господин Венцеславов сожалеет, но срочные дела вынуждают его покинуть страну на неопределенный срок.
– Что?! – заревело раненым зверем под сводом старого дома.
– Господин Венцеславов рекомендует восьмой канал, – задрожав голосом, продолжил слуга, – и советует обратить внимание на курорты Китая. Это все, господин, дословно.
– Помоги встать, – дернулся Наумов, опираясь на трость.
На вершине подъема тело согнул резкий кашель, на минуту заменив все мысли болью и попыткой не упасть. Та дрянь, что летала
– Вот же тварь! – Тут же вспомнился сбежавший хирург. – Феня, включи восьмой канал. Да оставь ты меня, не свалюсь… – но для верности все же расставил пошире ноги и оперся двумя руками на трость.
Восьмой канал крутил мыльную оперу. Смесь облегчения, недоумения и злости поднялась наружу и выразилась в крепком слове.
– Новости через три минуты, господин, – испортил все слуга, получив яростный взгляд вместо благодарности.
Никогда еще коротенькая заставка новостной передачи не вызывала столь яркие чувства. И тревога, и тоскливое ожидание – но в то же время надежда, что все обернется пустяком вроде слета медиков, из-за которого хирург отбыл за рубеж, или же иной причины, столь же наивной и желанной.
Первые секунды новостного выпуска ударили так, что мир легонько качнулся перед глазами.
«Мы продолжаем передавать последние новости из Верхнего Новгорода, – вещала диктор траурным голосом, сцепив пальцы в замок и участливо глядя с экрана. – Напомним, что сегодня утром в здании детского интерната произошел взрыв бытового газа. К счастью, большинство детей находилось в это время на улице, однако без жертв трагедия не обошлась. По последним данным, из-под завала извлечены тела десятка детей и сотрудницы учреждения. Число погибших уточняется».
Картинка показала крупным планом бетонные руины с ремешком зеленого браслета, ярким пятном выделяющимся на сером фоне.
«На место уже прибыло Око государево…»
– Выключи! Выключи немедленно! – задрожав голосом, прокричал старик.
– Как прикажете, – дернулся слуга, нажав кнопку пульта.
– Что делать, что делать, что делать… – бормотал он себе под нос, не зная, куда девать взгляд.
– Позволите спросить… погиб близкий человек? – участливо поинтересовался слуга.
Но до разума в полной панике и раздрае донесся совсем другой смысл.
– Не твое дело! – Вместе с криком взлетела трость, ударив слугу по лицу. – Не твое дело! – Снова взлетела и опустилась тяжелая палка, попав по затылку согнувшегося от боли мужчины. И вновь ударила по завалившемуся на бок телу. – Не смей лезть не в свое дело! – орал он, не замечая слюны, протянувшейся из уголка рта.
Наумов не замечал, что тело уже не шевелится под ударами,
«Око государево… око государево… Зачем они там? Не их дело. Не должно быть. Почему сейчас?!» – вспышками пронзали голову мысли, не давая осознать содеянное и прекратить.
Трость с треском преломилась посередине, уводя тело вперед, роняя на паркет рядом с телом слуги.
Резкая боль от падения и вспышка в локте неудачно подвернутой под тело руки позволили разуму очнуться. Перед глазами была ровная гладь пола – до самой стены.
– Феня, помоги подняться, – выдохнул со стоном боли Наумов. – Феня! Бездельник, я кому сказал!
Его слуга был рядом, но никак не мог помочь господину. От тела Фени беззвучно расходилась лужа крови, пока не замерла одним краем у камзола господина. Наумов пошевелился, тихо матеря нерасторопного дурня, но вспышка боли не дала подняться. Рука зашарила по сторонам, по привычке пытаясь нащупать спасительную трость, но наткнулась на нечто вязкое и теплое.
– Феня, прости… – повинился он дрожащей окровавленной ладони перед своими глазами.
Разум старика не выдержал и сменил реальность сбывшегося кошмара на сон.
Пробуждение вышло болезненным: «Все-таки возраст…» – подумал Наумов, принимая заботливо поданный сосуд с жидкостью и тут же его ополовинив. Незнакомый вкус, но пересохшее за ночь горло с благодарностью приняло жидкость.
– До дна, – подсказал незнакомый голос.
– Вы кто? – раскрыл глаза Наумов, последовав совету. – Что вы смеете делать в моем доме?! – Справедливое возмущение, голосом хриплым и неуверенным.
– Тащи его на выход, – грубо отозвался еще один незнакомец, и за его ногу уцепилась чья-то рука, резко дернув в сторону двери.
– Я вас всех закопаю, – полыхнула злость, призывая силу.
И тут же тело свело нестерпимой болью, невозможной, от которой хотелось рвать живот ногтями, чтобы выцарапать источник муки, полыхающий чуть ниже солнечного сплетения.
– Блокиратор активируется при обращении к дару, – прорвался до разума уставший голос. – Не трогайте силу – и боль уйдет.
– Дурень, да на руки его бери, а не тащи за ногу!
– Да он весь в крови!
– Засохла – не видишь, что ли, тетеря?
– Отставить разговоры, – вмешался усталый голос. – Майор, неси его к выходу.
Тело тут же подхватили снизу.
– Кто вы такие? – задал он вопрос непрозрачному шлему перед глазами. – Полиция?
– Око государево.
– Я не подвластен его суду, – захрипел Наумов. – Согласно уложений, я не слуга твоему императору.
– Подождите с вопросами до выхода, – вмешался главный, открывая перед ними дверь.
– Слышите? – не сдавался Наумов, пытаясь удержать голову над рукой имперского слуги. – Вы не имеете права врываться в мой дом. Дайте телефон! Верните мне мой телефон!