Нарцисс в цепях
Шрифт:
Мы затащили его в горячую как кипяток ванну, и я его держала. Он пришел в себя, но лишь когда я его держала, причем во всей одежде.
— Что с ним такое? — спросила я.
— Я такую реакцию видел только у Мастера и слуги, — ответил Ашер.
— Ну, я Мастер Дамиана, так что? Это ведь не должно вызвать таких явлений?
— Нет, ma cherie,между Мастером-вампиром и слугой-человеком.
— Дамиан мне не Мастер, — сказала я.
— Дамиан никому не Мастер, — спокойно сказал
— Ну так что ты хочешь сказать, Ашер?
— Ты сделала его своим слугой.
— Но он же не человек, он вампир!
— Я не сказал «слугой-человеком», ma cherie.
—Так в чем же смысл?
— Я думаю... он слуга-вампир мастера-некроманта.
— Ты думаешь? — спросила я.
— Мы имеем дело с явлениями из легенд, ma cherie,с вещами, которые не должны быть возможны. Мне приходится... строить догадки.
— Догадки?
Он вздохнул:
— Если бы я сказал, что точно знаю, что сейчас происходит, это была бы ложь. Я бы никогда намеренно не стал тебе лгать.
Я возражала, протестовала, но ничего не могла сказать или сделать, чтобы это стало неправдой. У меня есть слуга-вампир, и это невозможно. Но так или иначе, а Дамиан лежал, прижимаясь ко мне, цепляясь за меня как за самую последнюю надежду.
Ашер снова вошел в ванную, обмотанный пляжным полотенцем. Его хватило, чтобы обернуться от подмышек до икр, спрятав тело. То есть спрятав шрамы.
— У меня одежда вымазана кровью, я надеюсь, ты не возражаешь, что я его взял.
Я сама терпеть не могу ходить в окровавленных шмотках и потому ответила:
— Нормально. Я рада, что ты нашел полотенце, которое тебе понравилось.
Он поглядел на цветастое полотенце:
— В твой халат я бы не влез.
Мне было жаль, что у Ашера такое чувство, будто он должен прятать себя, но сейчас мне было о чем беспокоиться помимо этого.
— Знаешь, если мне сейчас не удастся чуть охладиться, я либо сблюю, либо отключусь.
Он присел возле ванны, оправив полотенце на коленях жестом, который у мужчин увидишь нечасто. И потрогал мое лицо.
— Ты горишь. — Он потрогал Дамиана. — А у него кожа пока холоднее, чем должна была бы. — Ашер нахмурился. — Я думаю, тебе надо было бы снять часть одежды, а главное — джинсы.
Обычно у меня много возражений против раздевании на глазах у всех мальчишек, но сегодня я вполне готова была чуть раздеться.
— А как мне раздеться, не выпуская его?
— Я думаю, кто-нибудь из нас может его придержать возле тебя, пока ты разоблачишься.
— Ты думаешь, у него опять начнутся судороги?
— Можешь его отпустить, и тогда мы узнаем, — предложил Ашер, чуть понизив голос.
Я покачала головой:
— Мне надоело вытирать кровь.
У Ашера чуть расширились глаза:
— Я позову Натэниела.
Жар бил у меня в голове пудовым молотом боли.
— Прыгай сюда, Ашер, я обещаю не подглядывать.
Он скорчился возле ванны, подоткнув под себя каждый свободный клочок полотенца.
— Если я сброшу полотенце на пол, ты действительно не будешь смотреть?
Этот вопрос остановил меня. Я открыла рот, закрыла его и попыталась подумать вопреки жару, головной боли, нарастающей тошноте и наконец сказала правду:
— Я не собираюсь смотреть, но ты прав. Если ты обнажишься, я посмотрю. Вряд ли смогу удержаться.
— Как при автомобильной катастрофе, когда невозможно отвернуться, — сказал он.
Я подняла глаза и увидела, что он отвернулся, спрятав лицо за водопадом золотых волос. Черт меня побери, нет времени держать кого-то за ручку.
— Ашер, пожалуйста. Я не хотела.
Он не глядел на меня. Я вытащила руку из хватки Дамиана, а он обвился вокруг второй руки, как ребенок, устраивающийся спать с любимым плюшевым мишкой. Я схватила Ашера за руку через полотенце.
— Слушай, я бы посмотрела из чистого любопытства, что уж тут поделаешь? Ты столько дразнился и намекал, как ты сильно изранен. Ты сам так поставил, что я должна была бы посмотреть, не могла бы иначе.
Он теперь смотрел на меня, но глаза его были пустыми.
Я впилась ему в руку, пытаясь ухватить его сквозь полотенце, но оно было слишком толстым.
— Но если бы ты не знал, что я хочу тебя видеть голым, ты бы не обратил внимания.
Лицо его ничего не говорило — полностью непроницаемое, какое умели делать и он, и Жан-Клод, когда хотели.
— А теперь помоги мне снять хоть часть шмоток, пока я не расплавилась.
Он тихо засмеялся, и от этого смеха у меня мурашки побежали по коже и пульс забился на шее. Для гусиной кожи на руках было слишком горячо.
— Ты предлагаешь тебя раздеть, причем никакая магия тебя не вынуждает. Я думаю, это впервые в истории.
Я не могла не засмеяться, потому что он был прав. Но от смеха мне пришлось закрыть глаза, потому что от головной боли они готовы были выпрыгнуть из орбит. Я отпустила его руку и прижала ладонь ко лбу, чтобы голова не лопнула.
— Ашер, пожалуйста, скорее. Меня сейчас стошнит.
Послышался плеск воды, меня толкнуло волной, когда кто-то влез в ванну. Я медленно открыла глаза, стараясь сдержать головную боль, и увидела Натэниела. Его волосы, увязанные в свободную косу за спиной, полоскались в воде, как будто жили своей жизнью. Изгиб косы увел мой взгляд ниже, и я краем глаза заметила, что на Натэниеле вообще нет мокрой одежды, но мне было все равно. Голова болела так, что я боялась начать блевать прямо в воду, если сейчас же не станет прохладнее.