Нарисованное сердце
Шрифт:
Как и накануне, на хозяине ранчо были выцветшие голубые джинсы и хлопчатобумажная рубашка в клетку. Его сапоги были покрыты красноватой пылью. Войдя в кабинет, Билл снял ковбойскую шляпу, и Карла увидела такую же пыль на его лице.
Его спутник был одет примерно так же, но в отличие от Билла не выделялся высоким ростом и широкими плечами. Его виски уже заметно посеребрила седина. Увидев незнакомую женщину, он слегка улыбнулся и представился:
— Меня зовут Эндрю Флипсберг, я адвокат Томаса Даррелла. А вы, естественно, Карла
В ответ раздалось лишь неопределенное бурчание, и Карла почувствовала, что ее щеки заливает краска. Но не от услышанного комплимента, а оттого, что Билл отнесся к нему точно так же, как относился к ней, — с явным пренебрежением.
— Вы, по всей вероятности, получили мое письмо, — произнес Эндрю.
— Да, конечно. И… я была очень огорчена. Разумеется, я знала, что у Тома не все в порядке с сердцем. Но у меня сложилось впечатление, что он еще долго проживет. А тут вдруг…
Циничный смешок, раздавшийся за спиной, заставил ее оборвать фразу. Щеки Карлы запылали сильнее, и захотелось обернуться и сказать Биллу, как ей сейчас трудно. Ведь, в конце концов, она не сама напросилась приехать сюда. Ее пригласили. Был бы этот Даррелл другим по складу характера, она могла бы объяснить ему, почему известие о смерти Тома подействовало на нее столь удручающе. Рассказать о том, какое удовольствие получала от общения с его дедом, от его солененьких шуток. Поведать, что ей знакома боль, которую испытываешь, потеряв родного человека. Ведь ей пришлось пережить горькое одиночество, чувство растерянности и беззащитности после трагической гибели родителей.
Но в ее душу уже закралось сомнение: а способен ли Билл Даррелл понимать кого-либо, кроме себя самого, сопереживать ближнему? Карла все больше склонялась к мысли, что любые ее слова будут истолкованы превратно и не в ее пользу.
— Разумеется, и он о вас тоже был самого хорошего мнения, — сказал адвокат. — А почему бы нам не присесть? Билл, может, попросишь Маргариту принести нам по чашечке кофе?
Карла опустилась в кресло и даже рискнула изобразить вежливую улыбку, когда Билл спросил, не желает ли она выпить чего-нибудь еще.
— Для меня кофе вполне достаточно, — ответила она.
Когда Билл вышел из комнаты, Эндрю счел своим долгом сказать:
— Он очень тяжело переживает и смерть деда… и некоторые пункты его завещания, потому что…
Адвокат не успел окончить фразу: вернулся Билл и сообщил, что кофе будет подан через пять минут.
— А теперь давайте приступим к делу, — добавил он. — Как ты на это смотришь, Эндрю?
Эндрю прокашлялся и, обращаясь к Карле, напомнил:
— Итак, Карла, из моего письма вы знаете, что ваше имя упоминается в завещании Томаса Даррелла…
— Естественно, знает! — раздраженно прервал адвоката Билл. — А иначе, зачем бы она примчалась сюда, как «скорая помощь» по срочному вызову? Примчалась, чтобы получить сполна
Карла была ошеломлена. Она и раньше подозревала, что у Билла зародились мысли о ее любовной связи с его дедом, но она никогда не думала, что он способен вот так запросто заявить о них при постороннем человеке.
Карла поднялась с места. Она почти не осознавала, как отодвинула в сторону кресло, как задрожала всем телом.
— Это неправда! — воскликнула Карла. — Ваш дед и я никогда не были любовниками, чего бы он вам ни наговорил…
— Он нам ничего не говорил, — последовал жесткий ответ. — Но некоторые вещи говорят сами за себя. Иначе, зачем бы ему понадобилось дарить вам половину ранчо? Почему он отдал малознакомой особе то, что берег всю жизнь для своей семьи? Что вы ему такое посулили, черт возьми? Не верю, что дело ограничилось только вашим уступчивым телом. Во всем этом кроется, должно быть, что-то еще… Но что? Вы обещали ему родить сына? Так?
— Билл! — суровым голосом перебил разгорячившегося приятеля Эндрю Флипсберг.
Карла была потрясена услышанным. Ее трясло, когда она снова обессиленно опустилась в кресло. Перед глазами все плыло: открывшаяся дверь, в которую вошла Маргарита с подносом, заставленным чашками с кофе, адвокат, расчищающий на письменном столе место для подноса, Билл, сурово взирающий на нее… Нет, Том не мог пойти на такое, мелькнуло в затуманенном мозгу Карлы. Не мог завещать ей половину ранчо! Ведь они были едва знакомы. Но даже за неделю их общения у Карлы сложилось твердое убеждение в том, что для этого человека семья всегда стояла на первом месте. Том Даррелл никогда бы не отнял и дюйма земли у тех, в ком текла его кровь.
— И вы ничего не знали о намерениях покойного? — Адвокат, прищурившись, наблюдал за Карлой. — Неужели он не делал никаких намеков?
— Никаких! — Ее голос задрожал. — Он мне ничего не говорил, а я никогда…
— О, как вы все умненько обстряпали! — Билл ехидно ухмыльнулся, не обращая никакого внимания на состояние, в котором находилась Карла. — Очень умненько, деликатно даже, а главное — никаких улик. Но вам это не сойдет с рук. Мой дед вложил в ранчо всю свою жизнь, и все, что здесь есть, — плоды его труда. Он никогда бы не…
— Билл, позволь мне ознакомить Карлу со всеми касающимися ее пунктами, — вмешался Эндрю. — Томас Даррелл завещал вам, — обратился он к девушке, — ровно половину земельных угодий, скота, а также дома, но при условии, что вы будете проживать на ранчо не менее шести месяцев в году. На Билла возлагается ответственность за принятие любых основополагающих решений, касающихся ранчо. Том назначил вас обоих опекунами девочек-близнецов Энн и Мэри Даррелл.
Адвокат замолчал, и Карла воспользовалась паузой, чтобы спросить: