Нарисованные герои
Шрифт:
Слой свежего снега был неглубокий и легкий, лыжи легко рассекали его и скользили по слежавшимся старым пластам. Белый светящийся шар луны катился навстречу, вырастал, надвигался. Луна – это было теперь самое главное во вселенной. А еще – темно-зеленый космос, в котором повисли неяркие звезды. А еще – он, Лёнька в середине снежного зеркала, отражающего лунные потоки…
Лёнька задержал скольжение, остановился. Тряхнул головой. Лунный шар откатился в высоту, стал маленьким, но остался таким же ярким, как раньше. Сказка не исчезла, только стала легче и прозрачнее. Лёнька оглянулся. Желтые огоньки Ольховки переливались далеко-далеко. Лёнька был один. Как на полюсе. Как посреди
«Вот он – я», – повторил Лёнька. Он прислушался к себе, хотел найти объяснение этим словам, разобраться. Но не было никаких объяснений.
«Вот он – я. Это – я», – снова подумал и почувствовал Лёнька. И вспомнились слова бабки: «Ты хоть в себя-то поверь…»
«А чего «поверь»? Вот он – я!»
Лёнька уверенно оттолкнулся палками и заскользил к деревне. Теперь перед ним бежала его темная, очень четкая тень. Сначала Лёнька шел по целине, потом наткнулся на хорошую лыжню, которая тоже вела к Ольховке. По накатанному пути лыжи сами несли Лёньку. Он только слегка толкался палками, и они поскрипывали в такт его мыслям – «Вот он – я! Вот он – я!»
И эта скорость, эта уверенность, этот лунный праздник были не просто так. Они по-прежнему обещали какое-то открытие.
И открытие случилось.
Правее деревни берег становился высоким. Откос был покрыт густыми прошлогодними сорняками, и эту косматую шубу не могла высветить даже нынешняя отчаянно яркая луна. Берег чернел широкой полосой. И на фоне этой черноты Лёнька вдруг увидел тонкий, высокий, горящий серебром крест.
Лёнька не удивился. Он, кажется, ждал чего-то такого. Остановился. Порадовался светло и тихо. Мысленно (это получилось само собой) взял с бабкиного табурета погашенную свечу, зажег ее взглядом, взглядом же отнес желтый огонек далеко к кресту и поставил там свечу в снег. Ему даже показалось, что там, вдали, и вправду задрожал крохотный живой светлячок. Потом Лёнька пошел к кресту, празднично удивляясь и стараясь догадаться – что это, откуда?
…Это был заснеженный, заиндевелый корабль. Маленький, но именно корабль. Настоящий. Он вмерз в озеро у лодочных мостков, и зима празднично разукрасила его снежными валиками, изморозью, сосульками, которые были пропитаны фосфорическим светом и пересыпаны миллионами лунных искр. Крестом оказалась мачта, пересеченная на высоте тонким длинным реем. И мачта, и рей, тоже горели серебром.
Лёнька постоял шагах в десяти от корабля, понимая, что в жизни его начинается что-то новое, другое . Потом подошел к борту и под снежной оторочкой планшира прочитал на обледенелом дереве: «Капитан Грант»…
Гнездо Нептуна
В 1961 году я написал маленькую повесть, где речь шла о космических первопроходцах – «Я иду встречать брата». И после этого почти десять лет не касался тем, связанных с фантастикой. Видимо, мне, как автору, хватало для сюжетов той жизни, которая окружала меня тогда в нашем реальном трехмерном пространстве. В основном это были сюжеты из школьной жизни – то мирные и веселые, то с драматическими коллизиями (и тогда дамы-педагогессы – я имею ввиду не пол, а психологию – вопили: «Опять этот Крапивин клевещет на нашу советскую педагогику!»). И все-таки порой в этом пространстве было тесновато: запредельные миры иногда манили к себе. В тетрадках шестидесятых годов нет-нет да и встретятся наброски и фрагменты фантастической повести «Гнездо Нептуна». Сохранилось ее полустраничное начало.
Можно
Шторм бросил на камни парусник «Кассиопея».
Пластиковый корпус выдержал, но фок-мачта рухнула от удара и обломила бушприт. Яхта застряла в каменных щупальцах скал так прочно, что удары волн больше не могли двинуть ее с места.
К утру ветер стих и море стало спокойнее. К тому же, начался отлив. Скоро «Кассиопея» повисла между острых обломков базальта, не касаясь килем воды…
Это случилось у прибрежной энергетической станции Гнездо Нептуна. Станция получила свое название из-за трех острых скал, которые недалеко от берега торчали из воды, словно зубья гигантского трезубца.
Центром станции был большой бетонно-пластиковый бассейн, в котором хранилась (или, как говорили работники станции, – обитала) странная субстанция, чьи свойства во многом были непонятны. Эту черную пузырчатую плазму доставили на землю из каких-то космических глубин, и она, постепенно (однако не быстро) увеличиваясь в объеме, служила объектом всяческих изучений и в то же время источником колоссальной бесплатной энергии, которой в ту пору на планете стало не хватать. Поэтому восьмигранный бассейн был по периметру окружен башнями энергосборников…
Деятельность работников станции была не то, чтобы совсем секретной, но, как говорится, не для широкого круга. Поэтому к посторонним здесь относились холодновато, в гости не приглашали. Исключением был лишь мальчик – то ли племянник, то ли двоюродный брат одного из энергетиков. Он, в силу всяких сложных семейных обстоятельств, остался дома «без всякого глаза над собой», и пришлось приютить его здесь. Впрочем, он не мешал. Куда не надо не лез, к взрослым не приставал, был молчалив и спокоен. Может быть, хитроват, но в меру. Днем бродил по берегу, собирал раковины и прочую морскую мелочь или что-то строил из песка и камней. Было ему лет десять…
А потом появился и взрослый гость. Это был владелец двухмачтовой яхты, застрявшей между средним и левым остриями Нептунова «трезубца». В аварийном гидрокостюме он выбросился с борта «Кассиопеи» на берег, прежде чем обитатели станции успели предпринять со своей стороны какие-нибудь спасательные меры.
Оказалось, что моряк шел на своей яхте один. Парусами управляла электроника, навигацией занимались автоматы. Видимо, излучение, которое порой непредсказуемо выбрасывала в пространство плазма, сбило автоматического штурмана с толку, потому шхуна и оказалась в скальной ловушке.
Привыкшие к уединенному образу жизни «энергетики» встретили спасшегося моряка без восторга, но все же проявили некоторое гостеприимство. Как-никак потерпевший кораблекрушение и, к тому же, человек, видимо, храбрый и достойный. Ему выделили комнатку с постелью и место в кают-компании – на то время, пока из яхт-клуба не прибудет вертолет с ремонтной бригадой, чтобы снять яхту со скал и отремонтировать рангоут. Аварийная служба клуба сообщила по радио, что это случится не раньше, чем через трое суток, поскольку бригада одна, а шторм в окрестных водах «накуролесил как пьяные флибустьеры в приморской таверне» и немало парусников покидал на камни и отмели… Таком образом владелец «Кассиопеи» сделался «квартирантом» на станции.