Нарисованные шрамы
Шрифт:
Часы на тумбочке показывают два часа дня. Нельзя оставаться в запертой комнате весь день, я это знаю. Но тем не менее не могу заставить себя выйти и столкнуться с Романом после того, что произошло утром. Он, наверное, думает, что я сумасшедшая. Боже, даже спустя два года я все еще больная на всю голову.
Мое состояние улучшалось. Я достигла того, что безпаники могла находиться в компании огромных мужчин. И даже могла вести нормальный разговор, если они меня не касались. Да, многие люди, особенно
Роман совсем не похож на Брайана, который был блондином и выглядел как серфер, но у них примерно одинаковый рост и комплекция. Может быть, если бы меня как-то предупредили, или если бы я знала, чего ожидать, я бы не отреагировала так остро. Но я все еще была сонной, и когда Роман вдруг возвысился передо мной, я просто впала в ступор.
Мне нужно выйти из этой комнаты. У меня есть работа – обманывать людей. Я смогу.
Вдохновленная своим же напутствием, я встаю с кровати и с высоко поднятой головой выхожу из комнаты.
Роман сидит за столом с вилкой в одной руке, а другой прижимает к уху телефон. Судя по мрачному выражению лица, новости плохие. Я изо всех сил стараюсь собраться и присоединяюсь к нему, специально выбрав стул рядом с ним. Мое действие как бы говорит: «Я не боюсь тебя. Эпизод на кухне был простым недоразумением. Давай сделаем вид, что ничего не было».
Он все еще на связи, когда я сажусь, но взглядом следит за каждым моим шагом. Стараясь, чтобы мои движения были совершенно спокойными, я наливаю воды в стакан и сосредоточиваюсь на еде на столе. Здесь есть блюдо с пюре, разные виды рыбы и несколько салатов, поэтому я беру тарелку и накладываю гору еды. Еще хватаю кусок хлеба и начинаю есть.
– Я буду внизу через двадцать минут, – говорит Роман в трубку, кладет телефон на стол и продолжает есть.
Мы едим в тишине. Единственный звук – от столовых приборов, и он странным образом… домашний. Я жду, что Роман будет спрашивать об этом утре, но он не заговаривает о нем, и я испытываю облегчение.
– Я отправлял Валентину забрать некоторые твои вещи, – выдает он наконец. – Они в сумке в гостиной.
– Супер. – Я хватаю помидор черри с тарелки и закидываю его в рот.
Роман откидывается назад и, скрестив на груди руки, смотрит на меня в течение нескольких секунд. Я пытаюсь концентрироваться на еде, а не на его мускулистых руках, которые растягивают материал его рубашки. Я с треском проваливаюсь.
Он наклоняет голову и смотрит на меня прищурившись.
– Знаешь, мне кажется очень интересным то, что ты справляешься с этой ситуацией намного лучше, чем я ожидал.
– Какой ситуацией? – Я кладу в тарелку еще листьев салата и помидоров черри.
– Этой. То, что тебя шантажом заставляют выйти замуж за такого, как я. И тебе приходится ставить жизнь на паузу на шесть месяцев. Я думал, ты будешь настороженной. Будешь сопротивляться. Бояться. Ты кажешься… неестественно беззаботной.
–
– А ты такая? – спрашивает он. – Психически неуравновешенная?
– Конечно нет. Я – воплощение психической стабильности. Спроси любого. – Я указываю пальцем на салатно-томатно-майонезный шарик. – Хочешь?
Судя по выражению лица, Роману не до шуток. Я вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза.
– Да, мне эта ситуация кажется тревожной, но чтоесть, то есть. Имею ли я в ней право голоса? Нет. Могу ли я что-то поменять? Снова нет. Буду ли я сопротивляться или нет, результат будет тот же. Я все вижу так: лучше просто принять эту хрень и жить с ней.
– Ты немного чокнутая. Ты ведь это знаешь?
– Жизнь – вещь сумасшедшая. Приходится ее принимать. – Я пожимаю плечами и указываю головой на костыли, прислоненные к столу рядом с ним. – Зачем инвалидное кресло, если ты можешь ходить?
– Я бы скорее назвал это «волочить ноги». Мне все еще трудно проводить целый день на костылях. Я планирую в какой-то момент отказаться от инвалидного кресла, но до тех пор, пока невозможно обходиться без него целый день, я не хочу, чтобы кто-то знал.
– Почему?
– У меня есть на то свои причины. В курсе только Максим, Варя и мой физиотерапевт. И теперь ты. Я хочу, чтобы так и было, Нина.
– Никто не застал тебя на ногах? Горничная? Кто-то, кто пришел в твою комнату без приглашения?
– Только у Вари есть разрешение сюда входить. Она занимается уборкой. Все остальные знают, что надо держаться подальше от моей комнаты, только если их специально не пригласят.
– И что бы случилось, если бы кто-то тебя застал? Это бы стало проблемой?
– Вовсе нет. Потому что я бы убил его на месте.
Поначалу я думаю, что он шутит, но затем Роман смотрит на меня, и в его глазах ясно видно: он крайне серьезен.
– Вы страшный человек, мистер Петров.
– Это входит в служебные обязанности, Нина, – говорит он. – Есть лишь три вещи, которые люди понимают в моем мире: верность, деньги и смерть. Помни это. – Он тянется за костылями. – Мне нужно обсудить кое-что с Максимом. Вернусь через час.
Я быстро встаю, делаю глубокий вдох и приказываю ногам не двигаться с места. Ни в коем случае не позволю этому утреннему эпизоду повториться. Он не Брайан. Я не дам необоснованному страху управлять мной.
Роман ставит костыли по обе стороны от себя и выпрямляется передо мной. Боже мой, он огромен. Сердце бьется чаще, но у меня получается не дрогнуть. Я могу с этим справиться. Я буду жить с ним шесть месяцев, поэтому мне нужно собраться. Очень медленно я поднимаю голову и смотрю ему в глаза не моргая. Но, конечно же, слежу за тем, чтобы мои дрожащие руки были спрятаны за спиной.
– Интересно, чем тебя кормили, когда ты был маленьким? – говорю я и даже умудряюсь изобразить небольшую ухмылку.