Нарисую себе сына
Шрифт:
— Двадцать две, двадцать три… двадцать четыре!
— Донна Зоя! Донна Зоя, скажите монне Симоне!
— Дахи, о чем?
— Чтобы она ко мне больше не приставала! — мальца прямо распирало от негодованья. — А чего она ко мне со своею…
— Та-ак… Ротик свой сейчас… Во-первых, не «со своею», а с твоей.
— А-а…
— А, во-вторых, все равно придется.
— Да я в эту деревенскую школу… Да что я там вовсе забыл?
— Видимо, буквы и цифры.
— Так вы ж меня им еще у Козьей заводи научили? — округлил
— Ну, то, что ты умеешь втихую читать «взрослые» книжки из здешней библиотеки, еще не говорит об уровне твоего образования.
— Да я… да я к капитану на Летунью сбегу!
— Дахи!
— Да я сам капитаном и без умножения стану!
— Зоя!
— Дахи, а ну, стоять!.. Марит, что?.. Мессир Беппе и монна Розет…
— … только что. И у нас все готово. Там свечи и мыло внеурочно привезли, так я на пару минут…
— Дуй… Нет, постой, — Марит, всколыхнув юбкой, застыла. — А Тито к обеду будет?
— Не-ет.
— Почему?
— Нет и всё.
— Марит, я его ни разу в жизни не лицезрела. И должны же мы все когда-нибудь с ним познакомиться?
— А и ни к чему уже, — вот это да!
— В смысле?
— В смысле, мы с ним разбежались: он сюда к нам не хочет, а мне обратно и подавно и… Пора мне! Донна Зоя, не приставай!
— Хобий натюрморт… И как мне все это… нравится. Такая моя жизнь!
— А кто это у нас так ноздри раздул? На маму твою сильно похожа. Неужто…
— Спо-о… Люса, а я с сэром Корнеилом…
— Да знаю, видела, как он обратно проходил… Мы поели уже. Всю бутыль подчистую.
Малыш в подтвержденье на руках у «самопровозглашенной няньки» расцвел. Нянька, с напевом, продолжила. — Конечно, от мамы то молока теперь…
— Люса, не начинай.
— Так, а эмоции в руках надо держать.
А как это сделать, когда «не держатся»?
— Сэр Клементе сказал, что, возможно, у меня молоко пропало и по естественной причине, а не от стресса. Вот он завтра приедет, я его попрошу тебе «на бис» повторить.
— Ага. Слышал, Теодоро? Завтра у нас ваш многомудрый лекарь выступает. «На бис». Так, я тебе все одно скажу: дона Нолдо, дай Бог его душе вечного покоя, твоим рёвом ты б не вернула…
— … как и сейчас мое молоко, — закатив глаза, закончила я. — Спо, не слушай эту ворчливую женщину. Впрочем, с годами и у тебя на нее сложится иммунитет… Люса, давайте в сад. Там все уже приготовлено. Я — через пять минут! — и, чмокнув в одинаково розовые щеки обоих, понеслась наверх наряжаться.
В саду, у самой тыльной стены действительно, все было готово: длинный стол, накрытый белой накрахмаленной скатертью, лавочки с обеих сторон, а сбоку, в абрикосовой тени — наряженная к приему «хозяина» люлька. Правда, лишь она одна сейчас пустовала: стол зазывно благоухал (с утра ж не ела), а лавочки наполовину пестрели нарядно-важной семьей (не считая почетного гостя — сэра адвоката).
— Ваша
— Мессир, присаживайтесь. Как поживает досточтимая монна Салоха?
— Спасибо, хорошо.
— А мессиры Проныра и Укроп?
— Спасибо, как всегда, бдят.
— Угу… А кто теперь ваши тарелки малюет?
— Спа… да никто. Да если б я знал, что их будет будущая герцогиня живописать, то в цене б раза в три поднял.
— За что?! — хором выдали внучка с супругой.
— А за этот, — скривился гончар. — за престиж! Вот!
— Ну, так привозите их сюда, мессир Беппе. За все — не обещаю, а дюжины две распишу.
— Зоя, дочка, смилостивись над ним! Он и так всему Копу оставшиеся после ярмарки два горшка на обозрение выставил. В моей лавке. И продавать их не дает.
— Мессир Беппе, вы и мне и тем горшкам явно льстите. Ну да, сейчас — не о том: вот-вот экипаж из Пенторы вернется от пассажирского корабля. И я должна вам сказать, зачем мы сегодня здесь…
— Святая мадонна!
— Мы сегодня…
— О-ой… Зоя…
— Да вы…
— Здравствуй… сестренка. Все здравствуйте.
— Мама моя… Арс!!!
Дом наш затихает на удивление быстро. Кажется, еще недавно в окнах горел свет, а за шторками велись разговоры и уже через миг все вокруг обволакивает глубокая сонная тишина. Да так, наверное, и положено. Ведь снова он захлопает многочисленными дверьми очень рано. Мой дом… Вот и сейчас нас с братом развлекали в саду лишь сверчки, да еще мотыльки, кружащие над водруженным на стол фонарем. Одни пели, другие плясали. Мы же просто сидели и тихо вели разговор…
— А вообще, лихо у нас тогда получилось. Почти получилось, — Арс, крутанув лежащую вилку, прихлопнул ее сверху пятерней. — Он тогда повел себя достойно.
— Угу-у, — вздохнула я, уткнувшись щекой в кулак. — А от кого из вас получил саблей по скуле?
— От меня… Зоя?
— Что, Арс?
— А твой… ваш Спо, он славный получился. И похож на обоих сразу.
— Угу… Ты на меня очень злишься? Только честно скажи.
Мужчина вскинул глаза, точную копию моих собственных. — Нет, Зоя. Я же тебя знаю как себя самого и был уверен — причина, по которой ты так поступила — стоящая.
— А вот я тебя, видимо, плохо знаю. Потому что очень тогда испугалась, что ты меня не поймешь. Да и Зача…
— Что, «Зача»?
— Вы же — друзья и всегда с ним вместе.
— А-а, — снова крутанул Арс вилку. Прямо, как в детстве, когда о чем-то сосредоточенно думал. — Теперь можешь этого не бояться. Мы с Зачей больше не в одной команде. Я вообще с Крачки ушел.
— А мы с Люсой так и подумали. Почему, Арс?
— Не знаю, — скривился он. — Хотя, нет, знаю — все же, ты. Но, это — к лучшему. Из вас бы с ним вряд ли вышла семья. Мы ведь — бродяги и…