Наркомафия

Леонов Николай Иванович

Гуров стал знаменитым, сменил промозглый подъезд на роскошный кабинет. Но если молодой опер ждал часами, то теперь Гуров ждал сутками, неделями, месяцами. Он понял, что привыкнуть к этому нервному и одновременно тоскливому состоянию невозможно, оно для человеческой психики противоестественно. Необходимо научиться терпеть. Однажды знаменитый спортсмен, олимпиец, в присутствии Гурова сказал, что, если человек не умеет терпеть, ему нечего делать в большом спорте. Своя боль больнее, каждый, владеющий профессией серьезно, считает ее уникальной.

Гуров ждал, будь оно проклято! Он прекрасно

понимал, что убийца Григория Байкова тоже выжидает, хочет разобраться, что известно прокуратуре, сыщику Гурову и насколько это серьезно? У него на руках наркотик, который следует передать по инстанции. Убийца не двинется с места, пока не убедится, что не находится в поле зрения розыскников. Необходимо заставить его сдвинуться с этого места, начать действовать. Как? Самый верный способ – это его успокоить, отвлечь. Но существует и прямо противоположный прием – напугать. Например, напугать возможностью ареста. Человек опытный – а что он опытен, сомнения не вызывает, – моментально сообразит, что если его арестуют по подозрению в убийстве, а наркотик не уйдет, будет храниться в тайнике, то наркомафия достанет отступника и в следственном изоляторе.

Гуров ждал реакции на свои действия, убийца должен себя проявить, что-то предпринять.

Зазвонил телефон, сыщик заставил себя не хватать трубку сразу, обошел стол, опустился в кресло, лишь потом неторопливо снял трубку и ответил:

– Слушаю.

– Лев Иванович? – осведомился мужской голос.

– А черт его знает! – Гуров рассмеялся: он наверняка знал звонившего, но не мог вспомнить.

– Мне необходимо срочно с вами встретиться.

– Ну, если необходимо и срочно, назначайте время и место. – Гуров клял себя последними словами, но вспомнить, когда слышал этот голос, не мог, и было ясно, что человек не хочет называть свое имя.

– Я говорю из автомата неподалеку от того места, где упал пьяный, а люди поленились его поднять.

– Я могу туда подъехать через тридцать минут, – Гуров облегченно вздохнул.

– Лев Иванович, надеюсь, вы будете один.

– Обязательно.

– Тогда жду.

Гуров надел плащ, запер кабинет и быстро вышел на улицу. Крячко уехал на «Жигулях», не хотел у вокзала оставлять «Мерседес»: и угнать могут, и машина обязывает. Так что Гуров сел за руль «Мерседеса», хотя и некому было на нем «виснуть», проехал переулками, сквозным двором, выскочил на Садовое, остановился, лишь убедившись, что за ним никто не следует, поехал дальше. Когда звонивший сказал: «Упал пьяный, а люди поленились его поднять», сыщик понял, что звонит Еланчук, напоминая, как упал на улице Чехова ныне покойный Байков.

Они прогуливались по аллее на Воробьевых горах, молчали, Гуров курил, Еланчук вертел в руке сырую веточку. По дороге он в нескольких фразах объяснил сыщику свое положение, помощи просить не стал, факт его появления и рассказ были достаточно красноречивы и для опытного человека пояснений не требовали. Теперь сыщик думал, бывший гэбист, ныне член мафии, ждал решения, практически приговора, так как никто, кроме Гурова, помочь уже не мог.

– Поздненько вы обратились, Юрий Петрович, – сказал Гуров, понимая, что начал не по-мужски: между профессионалами говорить

вещи очевидные несолидно. – С какой стати я буду рисковать и помогать преступнику?

– Без комментариев! – Еланчук ударил веточкой по брючине.

– Крови на вас нет?

– Нет. И киднэппинга на мне нет, сделано было за моей спиной. Я лишь помогал вам получить здорового ребенка.

– Обменять, – уточнил Гуров.

– Обмена не получилось, ребенка просто вернули.

– Допустим. – Гуров выщелкнул окурок. – Наркотики.

– Прямое соучастие, не отрицаю.

– Все равно тюрьма.

– О моей роли знают два человека. Вы и Жеволуб.

– Он из наших, человек грамотный, хотя и прикидывается дурачком. Ваша версия, Юрий Петрович, мне нравится. Возможно, так и задумано: ликвидировать вас, имитировать уход, сохранить главных фигурантов. Возможно, – повторил Гуров. – Я понимаю все, кроме одного – на кой черт вы мне нужны?

– Без комментариев! – Еланчук вновь хлестнул веточкой.

– Хорошо, хорошо, понимаю, вы человек ценный, но не настолько, чтобы я рисковал собственной шкурой. Если я вляпаюсь, мне тоже можно повесить соучастие. А врагов у меня хватает.

Еланчук ничего не ответил, понимая, что Гуров ищет выход, если бы он решил отказать, то и разговора бы не было.

– Ничего обещать не могу, – после долгой паузы сказал сыщик. – Жеволуб? Если его взять, он заговорит и вас сдаст. Обязательно. – Он почесал седеющий висок. – Если его оставить в покое…

– То он меня убьет, – подсказал Еланчук.

– Вас так просто убить? Он не захочет из-за вас садиться, даже рисковать не станет. Принимайте меры предосторожности, вы человек профессиональный.

– Я разработчик, у меня даже нет оружия.

– Одолжить? – усмехнулся Гуров. – Кстати, господин разработчик, вы должны были предвидеть, что некто Гуров вам может понадобиться, почему не предупредили?

– Я узнал о киллере одновременно с вами, лишь после смерти Валентино, – ответил Еланчук, поскользнулся и чуть было не упал. – Как вам удалось выявить и взять киллера?

Гуров напряженно думал, как с наименьшим риском для себя сохранить и использовать бывшего гэбиста.

– Как выявил, не скажу, а взял обыкновенно, руками. Или вы умеете брать иначе?

– Я никак не умею.

– И на кой черт вы мне нужны? – риторически спросил Гуров. – Человека Организации, окопавшегося в «Стоике», вы не знаете. Канал пересылки наркотика через западную границу не знаете. Кто убил юриста Байкова, вы тоже не знаете.

– Я имею связь с представителем Организации в Москве. Подумайте, Лев Иванович, как данную связь можно использовать.

– Я думаю, а вы мне мешаете. – Гуров кивнул в сторону «Мерседеса»: – Пошли, нам не хватает простудиться.

Они сели в машину, Гуров включил мотор и печку, скоро стало тепло.

– Виктор Жеволуб работал у нас, позже у вас, изображает дурачка, но парень не простой, – задумчиво произнес Гуров. – Его следует обесточить и не только потому, что он угрожает вашей драгоценной жизни, он мешает мне. Я не люблю, когда мне мешают. – Сыщик рассуждал вслух, словно находился в машине один, неожиданно, без всякой связи со сказанным, спросил: – Давно вы завербовали Елену?