Наркомпуть Ф. Дзержинский
Шрифт:
— То место, — сообщил Дзержинский, — где Скворцов-Степанов пишет об оплате за проезд натурой, Владимир Ильич отчеркнул и сбоку пометил: «чепуха!». Так что отношение Ленина к этому предложению совершенно определенное. Затем Скворцов-Степанов высказывает сомнение в целесообразности премирования на транспорте натурой за ударный труд. Вот что я ответил Владимиру Ильичу:
«Придется еще много сил приложить для борьбы с незаконным проездом и взяточничеством бригад. Железнодорожники снабжались за последние 3 месяца так скверно, что единственным почти громоотводом были отпуска, т. е. мешочничество — на расстояние 500 верст. Сейчас рабочие с дорог разбегаются.
Вопрос охраны транспорта — это вопрос партработы и партдисциплины на железных дорогах, партийного руководства на транспорте, изо дня день, нет. Степанов о разврате среди железнодорожников преувеличивает сильно. „Плата натурой“ бригадам, к сожалению, была верна.
Что касается натурпремирования, то без этого, без сдельной платы поднять производительность в широком масштабе невозможно сейчас. На Казанской дороге в одних мастерских с введением сдельной платы — производительность сразу повысилась в пять раз…».
Зачитав письмо, Дзержинский добавил:
— Мои сообщения закончены.
— У меня есть информация, Феликс Эдмундович, — заявил Емшанов. — В Цектране зампред мне сказал, что на предстоящем объединенном заседании нашей коллегии и президиума профсоюза он собирается поставить вопрос об изъятии у администрации транспорта прав наложения административных взысканий. Как вам это понравится?
— Странно… весьма странно… — удивился Дзержинский. — И это после всем известных ленинских указаний о единоначалии, которое вдвойне и втройне необходимо на железных дорогах. Я даже предложил, чтобы проверили на местах, как специалисты используют свои дисциплинарные права, а то имеются сигналы, что многие из них боятся накладывать взыскания за служебные проступки…
— Хоть бы Рудзутак скорее приехал… — сказал Фомин. — Еще в марте во время съезда транспортников Владимир Ильич беседовал со мной о составе будущего Цектрана и советовал председателем избрать Рудзутака… Избрать-то избрали, но он все еще руководит партработой в Средней Азии…
— Если Владимир Ильич пишет, значит есть договоренность о приезде Рудзутака, — заметил Дзержинский. — Переходим к очередным делам…
Во время медицинского осмотра врачи настояли на том, чтобы Дзержинский выехал для лечения на юг.
«Что я еще могу успеть сделать до отъезда?» — думает Феликс Эдмундович. Его очень волнует вопрос о ремонте вагонов под хлебные перевозки. Даже в Южном округе, которому раньше всех возить зерно, дело обстоит плохо. Об этом он сегодня докладывал на коллегии. Что делать? Без помощи местных советских органов положение не выправить.
И Дзержинский дал указание срочно подготовить проект телеграммы Совета Труда и Обороны всем губисполкомам с предложением оказать самую энергичную помощь железным дорогам в ремонте вагонов под хлеб.
К этому проекту Феликс Эдмундович приложил свою записку Ленину, в которой просил его подписать телеграмму.
Назавтра Дзержинский решил узнать, подписана ли она, и позвонил по телефону в управление делами СТО.
— Владимир Ильич не только подписал телеграмму,
— Дописал? Что же именно?
— Сейчас прочитаю, Феликс Эдмундович. Одну минуточку… Вот телеграмма. Последний абзац Владимир Ильич приписал от руки. Читаю:
«Возлагаю на личную ответственность предгубисполкомов точное и энергичное исполнение и донесение о нем».
Дзержинский кладет телефонную трубку и с душевной теплотой думает: «Владимир Ильич приписал всего несколько слов к официальной телеграмме, но и в этом сквозит огромная забота о подъеме транспорта…»
Дверь кабинета открылась. Секретарь доложил, что пришел вызванный на 14 часов профессор Дубелир, исполняющий обязанности председателя Высшего технического комитета НКПС.
— Попросите, пожалуйста, Фомина присутствовать на нашей беседе, — сказал нарком. — Технический комитет в его ведении…
Когда Фомин и Дубелир вошли, Феликс Эдмундович предложил профессору доложить, как обстоит дело с проектированием тепловозов.
— Ленин очень интересуется этим вопросом, — добавил нарком. — Нужно будет подготовить письменную справку, а пока кратко проинформируйте нас.
— Тепловозами мы стали заниматься, — начал свое сообщение Дубелир, — в мае, после письма профессора Ломоносова, в котором он испрашивал у вас разрешение на постройку за границей двух тепловозов в счет заказанных там паровозов. Мы в принципе одобрили это предложение с тем, чтобы Ломоносов лично проверил готовность проектов. Один из них — инженера Шелеста.
— А второй?
— Желательно было бы заказать еще тепловоз с электрической передачей.
— Вы имеете в виду проект дизель-электровоза профессора Гаккеля?
— Нет, по этой заявке в НКПС наш комитет вынес отрицательное заключение, — ответил Дубелир.
— Видимо, вы остались при своем мнении. Я читал ваше заключение, составленное в совершенно издевательском тоне. Вы писали, что представленные Гаккелем материалы — не «изобретение» и не «проект». Эти слова вы даже взяли в кавычки. Далее, вы от имени комитета утверждали, что все это — «попытка с негодными средствами инсценировать изобретение первостатейной государственной важности». Так или нет?
Профессор молчал.
— Почему же вы молчите? — вспыхнул Дзержинский. — Я не инженер, но душа моя протестовала, когда читал заключение Высшего технического комитета НКПС. Мне стыдно было за вас, ученых мужей. Допустим, что вы не согласны с технической идеей, с ее конструктивным решением. Тогда не только ваше право, но и ваш прямой долг выступить против. Но как? Извольте научную идею, технический проект опровергать научными аргументами, техническими доводами. А вы? Подобно древним оракулам изрекли! приговор: «Попытка с негодными средствами» и еще поиздевались над изобретателем…
— Ну, а вам известно, — продолжал уже более спокойно нарком, — что секция энергетики Госплана по отзыву такого специалиста, как Графтио, признала, что проект Гаккеля является дельным подходом к задаче и заслуживает серьезного внимания и поддержки?
— Гаккель прислал из Петрограда дополнительные материалы, — растерянно ответил профессор.
— Я знаю об этом. По моим предложениям коллегия трижды обсуждала вопрос о тепловозе. Решено все материалы препроводить в Госплан для окончательной оценки проекта. Но в отличие от вас мы не администрируем в области технической мысли. Коллегия просила Госплан рассмотреть проект на своем заседании обязательно при вашем участии. Подискутируйте на этом заседании с профессором Гаккелем, поспорьте с ним на равных, а не как высокомерный начальник, отказывающийся выслушать просителя.