Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
Шрифт:
В последней фразе прозвучала какая-то жалкая надежда, словно старик был сам в этом не очень уверен.
— Нет никакого вождя с тех пор, как волна пришла. Она принесла сюда девчонку брючников, а всех остальных… забрала. Я ведь сказал вам, почтенный.
— Но это же такой большой остров!
— Я думаю, волне было всё равно.
Завопил младенец. Дафна попыталась его укачать, держа подальше от себя и неловко сюсюкая.
— Тогда мужчину постарше… — начал Атаба.
— Никого нет, — терпеливо повторил Мау. — Только я и девчонка
Интересно, сколько раз придётся повторять, пока эта мысль найдёт в лысой голове свободное место подходящей формы.
— Только ты? — растерянно переспросил Атаба.
— Поверьте, почтенный, иногда я и сам в это не верю, — ответил Мау. — Мне кажется, что я вот-вот проснусь и всё это окажется сном.
— У вас были прекрасные белокаменные якоря богов, — сказал старик. — Меня сюда привозили поглядеть на них, когда я был ещё совсем маленький, и как раз тогда я решил, что стану жре…
— Наверное, лучше вернуть малютку мамочке, — быстро произнесла Дафна.
Мау не понял слов, но решительная интонация была ясна и без них. Младенец орал во всю глотку.
— Мать не может его кормить, — сказал Атаба. — Я нашёл её с ребёнком на большом плоту только вчера, На плоту была еда, но эта женщина не ела и не может кормить ребёнка. Он скоро умрёт.
Мау посмотрел на искривлённое в плаче личико и подумал: «Нет. Да не будет».
Он поймал взгляд призрачной девчонки, показал на младенца и задвигал ртом, как будто ест.
— Вы едите детей?! — спросила Дафна, отступая на шаг.
Мау уловил нотку ужаса в её голосе и старательно изобразил пантомиму, чтобы стало ясно, что поесть должен ребёнок.
— Что? — спросила Дафна. — Покормить ребёнка? Чем?
«Была не была, — подумал Мау. — Ребёнок плачет, а я и так уже попал в переплёт. Но… да не будет». Он неопределённо помахал рукой на уровне плоской груди, прикрытой слегка запачканными белыми оборочками.
Дафна порозовела.
— Что?! Да как ты смеешь! Для этого нужно…
Она заколебалась. Она была не очень уверена в том, что говорит, поскольку о роли этих выступов на груди знала только из подслушанного разговора хихикающих горничных, которым не поверила, и из странной лекции, которую ей когда-то прочитала одна из её тёток. В лекции очень часто повторялись слова «вот когда ты вырастешь…», а всё остальное совершенно не укладывалось в голове.
— Для этого нужно быть замужем, — твёрдо сказала она.
Неважно, что он не понял. От одного того, что она это сказала, ей стало легче.
— Она что-нибудь знает? Она рожала детей? — спросил Атаба.
— Не думаю!
— Значит, молока не будет. Приведи другую женщину, такую, которая недавно… ох.
Старик снова вспомнил и как будто обмяк.
— У нас есть еда, — сказал Мау.
— Ему нужно молоко, — отрезал старик. — Ребёнок слишком маленький, он ничего другого есть не может.
— Ну что ж, по крайней мере, мы можем отнести её в хижину,
— Ты осмеливаешься входить в Женскую деревню? — Жрец пришёл в ужас, а потом улыбнулся. — А, я понял. Ты всего лишь мальчик.
— Нет, я оставил душу мальчика на острове. Думаю, волна её смыла.
— Она слишком много всего смыла, — ответил Атаба. — Но у тебя нет татуировок, даже закатной волны нет. Ты выучил песнопения? Нет? И пира в честь того, что ты стал мужчиной, тоже не было? Тебе не дали душу мужчины?
— Нет, ничего из этого не было.
— А обряд с ножом, когда…
— И этого тоже, — быстро сказал Мау. — У меня только вот.
Он показал на запястье.
— Голубой камень? Но он действует не больше одного дня!
— Я знаю.
— Тогда может быть, что у тебя в голове живёт демон или мстительный дух!
Мау подумал. И согласился.
— Я не знаю, что живёт у меня в голове, — сказал он. — Я только знаю, что оно очень злое.
— С другой стороны, ты нас спас, — сказал старик, нерешительно улыбаясь. — Это не похоже на демонов, судя по тому, что я о них знаю. Я надеюсь, ты вознёс хвалы богам за спасение?
— Вознёс… хвалы? — повторил Мау.
— Возможно, у богов на тебя есть какие-то планы, — бодро произнёс жрец.
— Планы, — повторил Мау голосом холодным, как тёмное течение. — Планы? Ну да, конечно. Кто-то должен был остаться в живых, чтобы похоронить всех прочих.
Мау сжал кулаки и шагнул вперёд.
Атаба попятился:
— Мы не можем знать причин всего, что происхо…
— Я видел их лица! Я послал их в тёмную воду! К телам поменьше я привязывал камни поменьше. Волна забрала всё, что я любил. И всё, что есть во мне, теперь спрашивает: почему?
— Почему волна тебя пощадила? — закричал старик. — Почему она пощадила меня? Или того ребёнка, который всё равно скоро умрёт? Почему идёт дождь?
— Сколько в небе звёзд? Нам не дано этого знать! Просто скажи спасибо, что боги сохранили тебе жизнь!
— Не буду! Спасибо за мою жизнь означает спасибо за все смерти. Я хочу знать причину. Я хочу понять причину! Но не могу, потому что никаких причин нет. События случаются или не случаются, и, кроме этого, больше ничего нету!
Дедушки гневно взревели у него в голове. Они орали так, что Мау удивился — как же Атаба их не слышит.
— МАЛЬЧИШКА. ТЫ ВОЗВЫШАЕШЬ ГОЛОС ПРОТИВ БОГОВ. ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ. ТЫ НАВЛЕЧЁШЬ ГИБЕЛЬ МИРА. ТЫ УНИЧТОЖИШЬ НАРОД. ПРОСИ У ИМО ПРОЩЕНИЯ.
— Не буду! Он отдал этот мир Локахе! — крикнул Мау. — Пускай он просит прощения у мёртвых. И у меня. Но я не собираюсь благодарить богов за то, что я остался в живых, чтобы помнить, что все остальные умерли!
Кто-то тряс Мау, но это как будто происходило с другим человеком, где-то очень далеко.
— Перестань! Ты пугаешь ребёнка, он плачет!