Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
Шрифт:
Все мальчики пытались поднять трофейную дубинку. Потом с круглыми глазами слушали рассказ про большие тёмные каноэ. Носы каноэ были увешаны окровавленными черепами. Гребцами служили пленники, которые сами почти превратились в скелеты. Мальчикам рассказывали о судьбе этих пленников — тому, кто ослабевал и не мог больше грести, страшно везло: его обезглавливали ради черепа. С теми пленниками, которых забирали на Землю Огней, обходились гораздо хуже, даже до того, как пускали их на мясо. Обо всём этом рассказывалось в мельчайших подробностях.
В
Но тут начинался рассказ про Агану, вождя племени, который бросил вызов главарю охотников за черепами, сошёлся с ним в поединке, согласно обычаю, и забрал из мёртвых рук усаженную акульими зубами дубину, а охотники за черепами бежали обратно к своим каноэ. Они поклонялись самому Локахе, и раз уж он не собирался даровать им победу, оставаться не имело смысла, верно ведь?
После этого мальчикам предоставляли ещё одну возможность поднять дубинку. Мау никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь не смог поднять её после этого рассказа. И только теперь он задумался: это на самом деле из-за рассказа или старики придумали, как сделать, чтобы дубинка в первый раз была тяжелее?
— ТЫ ОСКОРБЛЯЕШЬ ПАМЯТЬ СВОИХ ПРЕДКОВ!
У-у-у, опять. Они весь день молчали. Даже не сказали ничего о том, что он доил свинью.
— Это не оскорбление, — сказал он вслух. — Я бы на их месте именно так и поступил. Если это трюк, то он дарит надежду. Сильным мальчикам он не нужен, а тем, кто послабее, поможет ощутить себя сильными. Каждый из нас мечтал, что именно он победит вражеского бойца в схватке один на один. Кто не верит в себя, тот никогда не победит! Разве вы сами никогда не были мальчиками?
В голове не раздалось ни ворчания, ни рёва…
«Я не думаю, что они думают, — подумал Мау. — Может быть, они раньше и думали по-настоящему, но мысли стёрлись от частого использования?»
— Этот ребёнок у меня выживет, даже если мне придётся подоить всех свиней на острове, — сказал Мау, хотя сама эта возможность вселяла в него дикий ужас.
Ответа не было.
— Я думал, что вам это интересно будет узнать, — сказал он, — потому что ребёнку будут рассказывать о вас. Наверное. Он станет новым поколением. Он будет звать это место своим домом. Как я.
Ответ пришёл не сразу и прозвучал как-то скрипуче, надтреснуто:
— ТЫ ПОЗОРИШЬ НАРОД! ЭТОТ РЕБЁНОК НЕ НАШЕЙ КРОВИ…
— А она у вас есть? — резко ответил Мау.
— А она у вас есть? — отозвался голос.
Мау посмотрел вверх, в рваную крону кокосовой пальмы. Сверху вниз на него смотрел серый попугай.
— Покажи нам панталончики! А она у вас есть? А она у вас есть? — крикнул он.
Вот что они такое, подумал Мау. Обыкновенные попугаи.
Он встал, взял копьё, повернулся лицом к морю и принялся охранять Народ.
Мау, конечно, не спал. Но в какой-то момент он моргнул и обнаружил, что
Он велел себе не вешать нос. Правда, деваться некуда: доить свинью во второй раз будет куда труднее, потому что всё время будешь вспоминать, как трудно было в первый раз.
Прибой в темноте светился там, где волны разбивались о риф, а Мау нужно было отправляться в путь. Мау предпочёл бы сразиться с врагом.
Дедушки придерживались того же мнения. Видимо, они на досуге обдумали тему свиней.
— РАЗВЕ ЭТО ПУТЬ ВОИНА? — гневались они. — РАЗВЕ ВОИН ВАЛЯЕТСЯ В ГРЯЗИ СО СВИНЬЯМИ? ТЫ НАС ПОЗОРИШЬ!
«Этот воин сражается со смертью», — с нажимом произнёс про себя Мау.
Ребёнок уже попискивал. Когда Мау забрал у молодой женщины калебас, чтобы помыть его в ручье, она едва заметно грустно улыбнулась. За всё время? она так и не произнесла ни слова.
Мау опять не взял копьё. Оно только помешает бежать.
Старик сидел на склоне над пляжем, глядя в уходящую ночь. Он кивнул Мау.
— Опять идёшь доить, демонский мальчишка? — спросил он и ухмыльнулся. У него было два зуба.
— Хотите сами попробовать, почтенный? У вас рот как раз подходящий!
— Ха! Зато ноги подкачали! Правда, я своё сделал. Прошлой ночью я молился богам, чтобы они помогли тебе!
— Ну что ж, сегодня можешь отдохнуть, — сказал Мау, — а я пойду поваляюсь в грязи безо всякой молитвы. А завтра я посплю, а ты помолись богам — авось они сделают так, что с неба пойдёт молочный дождь. Думаю, окажется, что валяться в грязи надёжнее.
— Ты что, мальчик, считаешь себя умником?
— Стараюсь не быть дураком, почтенный.
— Играешь словами, парень, играешь словами. Боги — во всём, что мы делаем. Кто знает, может, они сделают так, что и от твоего жалкого кощунства будет какая-то польза. Ты вчера упоминал про пиво… — с надеждой добавил он.
— А ты умеешь делать пиво? — улыбнулся Мау.
— Нет, — ответил Атаба. — Я всегда видел свой долг в том, чтобы его пить. Варить пиво — занятие для женщин. Девчонка-брючник не умеет делать пиво. Сколько я на неё ни кричал, всё без толку.
— Мне нужно всё пиво, которое у нас осталось, — твёрдо ответил Мау.
— Ох. Ты уверен? — У Атабы вытянулось лицо.
— Я не собираюсь сосать молоко из трезвой свиньи, почтенный.
— Ах да, — грустно сказал Атаба. — Ну что ж, я помолюсь… и насчёт молока тоже.
Пора было идти. Мау поймал себя на том, что тянет время. Надо было слушать самого себя: если не веришь в молитву, приходится верить в собственное трудолюбие. Времени оставалось ровно на то, чтобы найти пока что спящих свиней. Но старик по-прежнему смотрел на небо.