Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации
Шрифт:
От удивления юноша чуть было не спросил старика, в чем дело, но, вспомнив об условии, промолчал. Тогда старик показал ему сундук, в котором было тридцать тысяч динаров, и сказал:
– Мальчик мой, бери отсюда на наши расходы и на свои, если только они пристойны, будь предан и помни о доверии к тебе.
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал юноша.
Много дней он служил им, после чего один из старцев умер. Друзья обмыли его, завернули в саван и похоронили в саду за домом. Но смерть не остановилась и забирала старцев одного за другим, пока не остался только тот, кто нанял юношу, и долгие годы они жили в доме вдвоем.
Однажды
– Двенадцать лет я верно служил вам и делал все, что мог.
– Да, ты служил нам, мой мальчик, но ушли мои товарищи, а теперь и я умираю.
– Господин, ты на пороге смерти, скажи мне только одно: о чем вы плакали и почему носили траур?
– Ты не должен знать этого, мой мальчик, – отвечал он. – Не спрашивай меня о том, на что я не могу ответить. Я поклялся Всевышнему молчать, чтобы никто не страдал так, как страдали мы. И если ты хочешь избежать этого, не открывай вон ту дверь. – И он предостерегающе указал на нее. – И только если ты решишь, что с тобой должно случиться то, что случилось с нами, открой ее, поймешь, почему мы были такими, какими ты нас видел. А когда ты узнаешь, ты пожалеешь об этом, но будет уже поздно.
С этими словами он и умер. Юноша обмыл его и завернул в саван и похоронил среди его друзей.
Дом стал для бывшего прислужника печальным местом, но он остался в нем и жил там один, печалясь о старцах. В конце концов, задумавшись над словами своего хозяина, он решил, что пора пойти и посмотреть, в чем было дело. Он отправился в ту часть дома, куда указал умерший, и стал искать, пока в темном углу, куда раньше никогда не заглядывал, не нашел маленькую, плотно прикрытую дверь, которую уже оплел сетями паук. Она была заперта на четыре железных запора, и когда он ее увидел, то вспомнил предупреждение хозяина и ушел оттуда.
Но сердце его хотело открыть эту дверь, семь дней он боролся с собой, а на восьмой день сердце победило.
«Я должен, – сказал он, – я должен открыть эту дверь. Я должен узнать, что случится потом. Нельзя предотвратить то, что должно случиться по воле Всевышнего, и ничего не может произойти, пока Он того не пожелает».
И он пошел туда, снял засовы и открыл дверь. За ней оказался узкий коридор, и он пошел по нему, пока вдруг не оказался на берегу широкого потока. В удивлении он побрел вдоль берега, глядя по сторонам, и могучий орел, опустившись, подхватил его и полетел с ним, между небом и землею. Они прилетели к острову посреди моря, где орел оставил его.
Человек растерялся, он не знал, как выбраться, он сидел на берегу целый день, пока в море, как звезда на небе, не появился парус корабля. Взволнованный, он – ведь этот корабль мог спасти его – вглядывался в море, а корабль все приближался и приближался, и вот уже стало ясно, что это галера и что она отделана золотом, построена из слоновой кости и черного дерева, в то время как весла ее сделаны из сандалового дерева. Ею правили десять девушек, прекрасных, как луна, они вышли на берег, целовали человеку руки и говорили: «Приветствуем Царя и Новобрачного!»
Они подвели к нему девушку, сияющую, как солнце в ясном небе, она несла шелковый сверток, в нем были царское платье и венец, украшенный драгоценными камнями. Она накинула царскую мантию
Человек не понимал, сон это или явь, он не мог поверить в это великолепие и думал, что это плод всех его мечтаний.
Они выехали на покрытую зеленью, застроенную дворцами в окруженную садами равнину. Птицы громко пели здесь, прославляя Всевышнего. Неожиданно появилось другое войско. Быстро, подобно горному потоку, оно заняло равнину и остановилось. Из середины войска выехал царь с воеводами, приблизившись к юноше, он остановил коня и спешился.
Юноша, в ответ на столь любезный жест, спешился тоже, и они приветствовали друг друга, после чего царь снова сел в седло.
– Пойдем с нами, гость, – сказал он юноше, и они, беседуя, поехали рядом, в то время как за ними двигались остальные. Через некоторое время они подошли к царскому дворцу.
Царь взял его за руку и, в сопровождении свиты, повел к золотому трону, затем усадил своего гостя на трон, а сам сел рядом и снял платок, закрывающий лицо.
Это была девушка! Ослепительная, как солнце в безоблачном небе, сама красота. Наполнявшее его страстью благородное, совершенное лицо было лукаво.
– О Царь! – сказала она юноше, который не мог отвести от нее глаз. – Знай, я правительница этой страны. Все эти воины, конные и пешие, – женщины, и нет среди них ни одного мужчины. Мужчины в нашей стране возделывают землю, засеивают поля и собирают урожай, они строят города, занимаются ремеслами и торгуют. А правят здесь женщины, они владеют всем и носят оружие.
Так они говорили, и он не мог надивиться, когда вошла старая седая женщина.
– Визирь, – сказала ей царевна, – призови судью и свидетелей.
А когда старая визирь ушла, царевна снова нежно заговорила с юношей, пытаясь рассеять его смущение, и ее речи были мягче рассветного ветра. И наконец она спросила:
– Ты согласен взять меня в жены?
Он хотел поцеловать перед ней землю, но она не позволила.
– Моя госпожа, – сказал он, – я смиреннее слуг, которыми ты правишь.
– Эти слуги? – спросила она. – Эти войска? Эти богатства? Теперь они все твои, делай с ними что захочешь, указывай, запрещай и позволяй, что сочтешь нужным. Ты можешь здесь делать все, – повторила она, – кроме одного: та дверь, – и она показала на дверь, – должна оставаться закрытой, и если ты ее откроешь, то пожалеешь об этом, но будет уже поздно.
Тут появились судья и свидетели, почтенные женщины, их длинные волосы опускались на плечи, и царевна повелела им подтвердить их брачный союз. Церемония свершилась, начался пир, и все пили-ели, после чего жених повел невесту в брачный чертог.