Народные русские сказки
Шрифт:
В биографическом очерке об А. Н. Афанасьеве А. Е. Грузинский, подробно перечислив использованные им разнообразные источники, предупреждал, что «предлагаемый труд отнюдь не исчерпывает всего, что можно сказать об А. Н. Афанасьеве на основании вышеуказанного материала. Здесь читатель найдет лишь небольшой биографический очерк. Цели издания и ряд внешних условий (курс. наш. — Л. Б. и Н. Н.) помешали нам представить личность и деятельность А. Н. Афанасьева здесь и теперь же в возможно полном виде» [876] . Не оставляет сомнения, что под «внешними условиями» Грузинский имел в виду царскую цензуру, не позволившую ему сколько-нибудь подробно коснуться общественных позиций Афанасьева. Впрочем, в самой общей форме он все же мог сказать об Афанасьеве как о человеке «совершенно определенного образа мыслей и полной самостоятельности в суждениях», в котором «общественный интерес проявлялся ярко в течение всей жизни» и который «горячо откликался на всякий важный вопрос текущей действительности» [877] . О том, что Афанасьев принимал «к сердцу живые вопросы общественной жизни», несколькими годами ранее Грузинского
876
Грузинский. Афанасьев, с. V.
877
Грузинский. Афанасьев, с. XXXII.
878
Пыпин А. Н. История русской этнографии. СПб., 1891, т. II, с. 114.
Однако признание живой связи Афанасьева с действительностью — ценное само по себе — еще не решение вопроса содержания этой связи, ее идейной и социальной направленности и активности. Грузинский утверждал, что Афанасьев «стоял значительно в стороне от главного потока, идейного и общественного» и, будучи солидарен с «западниками» по всем крупным тогдашним вопросам, «не принимал деятельного участия в выработке и проведении в литературе и жизни основ миросозерцания, к которому примыкал; в нем не было задатков борца и проповедника» [879] . И Пыпин, и Грузинский усматривали в Афанасьеве общественного деятеля либерального толка, труды которого по археологии «не сделали его ни консерватором, ни национальным мистиком» [880] .
879
Грузинский. Афанасьев, с. XII.
880
Пыпин А. Н. История русской этнографии, СПб., 1891, т. II, с. 114.
Кабинетный ученый либерального толка, замкнутый в узком кругу научных интересов, человек, далеко стоящий от политики, от злобы текущей жизни, — этот довольно устойчивый взгляд на Афанасьева дожил до наших дней среди некоторой части фольклористов и этнографов [881] . Сторонники этого взгляда главным своим аргументом выставляли научные интересы Афанасьева, будто бы лежащие исключительно в далеком прошлом, в разработке древнейшей славянской мифологии. При этом не учитывались другие стороны его деятельности.
881
См., например, Токарев С. А. История русской этнографии (М., 1966), где Афанасьев фигурирует как «ученый либерального лагеря», «чуждый революционным идеям Белинского и Герцена» (с. 235, 242).
В советское время первую попытку определить общественные воззрения Афанасьева предпринял Ю. М. Соколов во вступительной статье к первому тому пятого издания «Народных русских сказок» Афанасьева. Он намечает два этапа в духовном формировании личности Афанасьева: первый (конец 40-х годов, студенчество) — «умеренное западничество и сдержанный либерализм», второй (50-е — 60-е годы) — «умеренный либерализм». Общей же чертой для первого и второго этапов, по его мнению, является демократизм, усиливающийся в 60-е годы [882] . Полная зависимость Соколова от фактического материала, содержавшегося в биографическом очерке Грузинского, отказ от дополнительного привлечения печатных и рукописных источников, в том числе «Дневника» собирателя, известного еще Грузинскому, но не использованного им, безусловно помешал исследователю по-иному взглянуть на Афанасьева. Ознакомившись со статьей Соколова до того, как она была напечатана, М. К. Азадовский упрекал его в том, что он не обратился к новым материалам об Афанасьеве, а ограничился традиционными сведениями [883] .
882
Соколов Ю. М. Жизнь и научная деятельность Афанасьева. — В кн.: Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в 3-х томах. М.: Academia, 1936, т. I, с. XXVII, LII. В дальнейшем ссылки на это издание: Соколов. Жизнь и деятельность Афанасьева.
883
См.: Из истории русской фольклористики. Л., 1978, с. 241—242.
Первую попытку отказаться от термина «либерал» применительно к Афанасьеву сделал В. А. Тонков в статье «Александр Николаевич Афанасьев (К 120-летию со дня рождения)» [884] . «Разночинец..., с детства усвоивший неприязнь к барам-крепостникам и служителям культа, Афанасьев тянулся к наиболее передовым по своим взглядам профессорам и демократически настроенной части студенческой молодежи», — таков по определению автора статьи был общественный облик молодого Афанасьева [885] . Что касается 60-х годов, то, приветствуя освобождение крестьян, он в то же время «не был всецело захвачен реформистскими иллюзиями», хотя до конца не понял «революционной возможности изменения существующего строя» [886] .
884
Литературный Воронеж, № 1 (16), 1947, с. 337—360.
885
Литературный Воронеж, № 1 (16), 1947, с. 337—360.
886
Литературный Воронеж, № 1 (16), 1947, с. 355.
Нельзя представить целостный мировоззренческий облик Афанасьева — разностороннего научного и общественного деятеля — во всей значительности, не обратившись к рассмотрению его роли
Склонный к библиографическим разысканиям, Афанасьев, обладая большой эрудицией, острым чувством критицизма и публицистическим темпераментом, относился резко отрицательно к кабинетным библиографам, далеким от общественных проблем. В одном из писем он сетовал: «... увы, с нашими библиографами, каковы Соболевский, Ундольский и прочие таковые, далеко не уедешь. У меня давным-давно свербят руки взяться за перо и составить едкого свойства заметку о бесполезности библиографов, не видящих ничего далее формата книги и места их печатания...» [887]
887
Письма Афанасьева к Пекарскому, с. 77—78. С. А. Соблевский (1803—1876) и В. М. Ундольский (1815—1864), упоминаемые в письме, — библиографы, собиратели редких книг и рукописей.
В 1858 г. Афанасьев с Н. Щепкиным, сыном знаменитого артиста М. С. Щепкина, приступил к изданию собственного журнала «Библиографические записки». Журнал выходил в 1858 (вышло 24 номера), 1859 и 1861 гг. (по 20 номеров в год) — незначительным тиражом: в 1859 г. имел всего 250 подписчиков [888] . Официально редактором-издателем сначала числился Н. М. Щепкин (до 1860 г.), а фактическим был Афанасьев (в 1861 г. он передал редактирование В. И. Касаткину): служба в министерском Архиве считалась несовместимой с самостоятельной издательской деятельностью. Афанасьев участвовал в нем как автор. Статьи и заметки свои он редко подписывал полной фамилией; они шли или без подписи или под псевдонимом «И. М-к» [889] . В журнале принимали участие многие видные литературоведы, историки и библиографы.
888
Об этом Афанасьев сообщил 29 июня 1859 г. в письме В. И. Межову и предупредил, что «не может вознаграждать за статьи своих сотрудников. Дай бог, чтобы издание-то окупилось. В прошлом году редакция своих приплатила 200 рублей» (ОР ИРЛИ, ф. 357, оп. 2, ед. хр. 14).
889
К этому псевдониму он чаще всего прибегал и в других изданиях (например, в «Книжном вестнике»).
За пять лет до начала издания «Библиографических записок» в Лондоне была открыта Вольная русская типография, и Герцен обратился «Ко всем свободомыслящим русским» с призывом доставлять ему для напечатания «все писанное в духе свободы», в том числе «Ходящие по рукам запрещенные стихотворения Пушкина, Рылеева, Лермонтова, Полежаева, Печерина и др.» [890] «Быть вашим органом, вашей свободной, безцензурной речью, — писал Герцен, — вся моя цель. Не столько нового, своего хочу я вам рассказывать, сколько воспользоваться моим положением для того, чтобы вашим невысказанным мыслям, вашим затаенным стремлениям дать гласность, передать их братьям и друзьям, потерянным в немой дали русского царства» [891] . В объявлении о предполагаемом выходе первого тома «Полярной звезды», которая должна была стать «убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею», призыв Герцена был повторен [892] . Он нашел горячий отклик в среде передовой интеллигенции России.
890
Вольное русское книгопечатание в Лондоне. Братьям на Руси. — Цит. по кн.: «Десятилетие вольной русской типографии в Лондоне. Сборник ее первых листов, составленный и изданный Л. Чернецким. Лондон, 1863, с. 5—6.
891
Вольное русское книгопечатание в Лондоне. Братьям на Руси. — Цит. по кн.: «Десятилетие вольной русской типографии в Лондоне. Сборник ее первых листов, составленный и изданный Л. Чернецким. Лондон, 1863, с. 7.
892
Вольное русское книгопечатание в Лондоне. Братьям на Руси. — Цит. по кн.: «Десятилетие вольной русской типографии в Лондоне. Сборник ее первых листов, составленный и изданный Л. Чернецким. Лондон, 1863, с. 121.
В исследованиях Н. Я. Эйдельмана «Тайные корреспонденты «Полярной звезды» (М., 1966) и «Герцен против самодержавия» (М., 1973) на основе архивных данных установлено, что А. Н. Афанасьев и его наиболее деятельные сотрудники по изданию «Библиографических записок» — В. И. Касаткин, Н. М. Щепкин, Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов, М. И. Семевский, Н. В. Гербель и П. П. Пекарский являлись тайными корреспондентами Герцена, главными «поставщиками» для герценовских и огаревских изданий конца 50-х — начала 60-х годов — «Полярной звезды», «Исторического сборника», «Русской потаенной литературы XIX столетия», «Свободных русских песен», материалов по истории русского освободительного движения и запрещенных цензурой литературных произведений.
В «Библиографических записках» и в бесцензурных лондонских сборниках публиковались сходные материалы, — например, относящиеся к жизни и творчеству Н. И. Новикова, А. Н. Радищева, Пушкина, декабристов; причем напечатанное в журнале Афанасьева в изувеченном цензурой виде появлялось иногда затем в «Полярной звезде» без сокращений. «Но цензура, цензура! — восклицает Афанасьев в письме к Де-Пуле от 12 ноября 1858 г. — не знаю, как улажу с нею...» [893] В другом письме — к Г. Н. Геннади — Афанасьев жалуется, что «Библиографические записки» с трудом проходят «в узкие райские врата православной ценсуры» [894] . Рукописные потаенные тексты переправлялись деятелями круга «Библиографических записок» Герцену довольно регулярно.
893
Из писем А. Н. Афанасьева к М. Ф. Де-Пуле / Публ. М. Д. Эльзона. — В кн.: Из истории русской фольклористики. Л.: Наука, 1978, с. 87. В дальнейшем ссылки на это издание даются сокращенно. — Из писем Афанасьева к Де-Пуле.
894
Порудоминский В. И. «Я полюбил Пушкина еще больше...» — Прометей, М., 1974, т. 10, с. 207—208.