Народовольцы
Шрифт:
Западник. Желябов.
Провинциал. Кричит!
Мастеровой. Что, что?
Бьют барабаны.
Первый народоволец. Кричит!
Мастеровой. Что, что?
Провинциал. Не слыхать.
Торговка. Тянут, тянут его.
Правый. Смотрите, рукой, рукой!
Мастеровой.
Барабаны внезапно смолкают, и тогда слышен страстный голос Желябова: «Слушай, несчастный народ!» И снова трещат барабаны.
Крестьянин. Не слыхать, не слыхать.
Баба. Да разве услышишь?
Мастеровой. Что кричал, кричал что?
Баба. Повели, повели!
Человек в очках. Капюшон надели.
Вздох толпы.
Крестьянин. Ви-си-и-ит… (Плачет.)
Первый народоволец. Смотрит.
Второй народоволец. Смотрит.
Левый. Господи, мать ведь у нее тут.
Треск барабанов становится глуше.
Сквозь толпу пятеро в балахонах для казни выходят на авансцену. Они обращаются в зал.
Рысаков. Мне девятнадцать лет, господи… не предал! Переступить не сумел… чужою смертью пошел умирать, а надо своей, надо через свой предел переступить… А я вот не сумел.
Желябов. Я хотел этого… хотел умереть… И еще хочу сказать – движение наше бескровное, но пришло к крови, разбившись о преграду из тюрем и ссылок. Если бы мне дали свободно говорить с народом, я никогда бы не прибегнул к силе! Но я прибегнул к ней… Плачу за нее, и совесть моя чиста.
Кибальчич. Логика социалиста привела меня к мысли о невозможности мирных средств. Тогда я взял на себя техническую сторону дела. Прошу вас, живых, об одном. В камере смертников я написал проект воздухоплавательного аппарата, основанного на принципе действия ракеты. Полагаю, он вполне осуществим. Я изложил его подробно, с рисунками и вычислениями. Я уже не буду иметь ни возможности выслушать мнение экспертов по поводу моего проекта, ни возможности следить за его судьбой. И теперь публично заявляю – проект этот мой… Ну, вот… да, больше ничего. Совесть моя чиста.
Тимофей Михайлов. Одно скажу – простите, люди добрые! (Кланяется до земли.)
Перовская. Я не поцеловала Рысакова перед казнью, кто знает, может быть, в последний миг моей жизни я пожалела об этом… Но тем, кто позволит себе обвинять меня и других в безнравственности, жестокости и пренебрежении общественному Мнению, я позволю себе возразить. Тот, кто знает нашу жизнь и условия, при которых нам приходилось действовать, не бросит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения в жестокости. Совесть моя чиста.
Пятеро обнимаются, составляя один клубок.
Толпа отступает от них.
Звучит гимн «Народной воли».
ОБ АВТОРЕ
Александр Петрович Свободин родился в 1922 году в Москве. По образованию историк, учился в аспирантуре Государственного исторического музея. Работал преподавателем средней школы и учительского института в Казахстане, директором Областного краеведческого музея в Западной Сибири.
В 1945 году в газете Актюбинская правда появились первые статьи А. Свободина на историколитературные темы; с 1950 года в Курганской областной газете печатаются его рецензии о спектаклях, кинофильмах, художественных выставках. В 1956 году публикуется его работа, посвященная первой колонии декабристов в Кургане (издательство «Красный Курган»). В это же время в журнале «Театр» печатается его очерк о жизни театра маленького города. С этого времени А. Свободин – постоянный сотрудник журнала «Театр», заведует его отделом публицистики. На страницах журнала публикуются его статьи, очерки и репортажи. Статьи А. Свободина о киноискусстве регулярно публикуются в журналах «Искусство кино» и «Советский экран» и в других газетах и журналах.
В 1965 году в издательстве Искусство вышла его книга «Театральные повести».
Пьеса «Народовольцы» – драматургический дебют А. Свободина. По жанру это своеобразная сценическая оратория, пьеса входит в историкореволюционную трилогию, поставленную театром Современник к 50-летию Октябрьской революции.
Свободин Александр Петрович.