Народы и личности в истории. Том 3
Шрифт:
«Презренный жид, добрейший Соломон», Натан Ротшильд (1840–1915) был смелым игроком. Среди биржевых спекуляций он чувствовал себя, как щука в воде. Его полем битвы была биржа, его Аустерлиц и его Иена. На лондонской бирже он за пять лет умножил капитал в 2500 раз. Он перегонял золотые потоки из страны в страну, как цыган перегоняет под покровом ночи украденный табун лошадей. Вскоре он стал первым богачом Франции. Карлейль писал: «Перед этим капищем всемогущего золота современный культурный европеец не может не почувствовать своеобразного трепета. Здесь все то, что на жаргоне нашей лживой цивилизации зовется своим счастьем, могуществом и даже кумиром, находится в неизмеримом количестве в виде груд блестящего золота и пачек банковых билетов, чистых и свежих, точно только что обмундированные солдаты, готовые ринуться в «битву мира», разнося всюду зависть, вражду, соревнование и минуты призрачных, но жгучих наслаждений… Ротшильд– полководец, более могущественный, чем Цезарь и Александр; золотые монеты и груды банковых билетов – его армия, победоносно обходящая весь мир, все подчиняющая своей власти, всюду ненавидимая и всюду устрашающая». Признавая, что «деньги есть нечто чудодейственное», он пишет, что их обладатели внесли в представления невообразимую «путаницу и темноту», вплоть до «полного исчезновения нравственных чувств у больших масс людей». [422] «Когда ты ненавидишь человека, – учит один раввин, – давай ему деньги в долг: когда ты желаешь ему отомстить – предъяви ко взысканию свой вексель». Ни один строй не подчинен так банкирам как демократия. И бедному люду там места нет… Во время схватки премьера Тьера с бароном Ротшильдом в 1840 г. по поводу возможной войны с Германией из-за берега Рейна, банкиры-евреи встали на сторону Германии. Ротшильд заявил, что в случае войны он будет на стороне Германии. И что же? Франция перенесла
422
Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994. С. 355.
423
Ротшильды, их жизнь и капиталистическая действительность. Челябинск, 1997. С. 55, 65.
Одна из легенд гласит: когда курьеры принесли Натану Ротшильду весть о победе союзных армий над Наполеоном в битве при Ватерлоо в 1815 г., тот, находясь в Лондоне, очень быстро отреагировал. Важные известия дошли до его ушей на сутки раньше, чем об этом узнал глава британского кабинета. Он воспользовался козырем. Реальная стоимость ценных бумаг, выпущенных правительством Англии, резко взлетела на бирже после обнародования новостей. Цены поднялись – и семейка стала богаче. Вот тебе, бабушка, и весь дефолт! Отчуждая капитал, монетаристы не столько управляют, сколь манипулируют им. По сути дела, это жестокое племя кровопийцев-финансистов слишком terre-a-terre (прозаично и низменно). Подлость и обман – их стихия. Маркс был прав, говоря, что они носят в их душе «вампира»: за 300 процентов прибыли (не говоря уже о тысячах процентов) готовы с легкостью пойти на любые преступления. Поэт А.Шамиссо с издевкой писал:
«Одно словечко: открой секрет,Акции Ротшильда брать или нет?..»Но рыцарь пружину нажал до конца —И мигом исчез из глаз кузнеца… [424]Власть финансово-промышленной буржуазии на Западе имела и позитивную сторону. Так, префект одного из департаментов Франции с гордостью утверждал: «Цивилизация, как никогда раньше, проникла в самые отсталые районы»… Действительно, за первое десятилетие правления Луи-Филиппа количество паровых машин увеличилось в 8 раз, добыча каменного угля – в 3 раза, потребление хлопка – в 2 раза. Франция стала покрываться заводами, каналами, сетью железных дорог, протяженность которых была весьма значительной, хотя и вдвое уступала германской. С 1850 по 1870 гг. количество рабочих на заводах страны удвоилось. Развитие французской экономики в эпоху так называемой Второй империи (1852–1870) привело к увеличению импорта и экспорта в 400 раз. Вряд ли согласимся с фразой Маркса («Капитал»): «Apres moi le deluge! («После нас хоть потоп») – вот лозунг всякого капиталиста и всякой капиталистической нации». С годами и капитал умнеет. Бродский называл оный, наряду с водой, огнем, небом, землей, – «пятой стихией». Как и всякая стихия, он может приносить людям добро и зло. Даже Ленин вынужден признать: «Этот закон возвышения потребностей с полной силой сказался в истории Европы – сравнить, например, французского пролетария конца XVIII и конца XIX в. или английского рабочего 1840-х годов и современного». [425] Нужны трезвые оценки роли предпринимателей и банкиров. Успехи промышленных революций стали возможны, во-первых, благодаря сверхэксплуатации низов и, во-вторых, были ограничены Европой и Америкой. В Англии промышленники-филантропы строят «образцовые города» для рабочих, описанные Б. Шоу в пьесе «Дома вдовца». В Лондоне для еврейских эмигрантов воздвигли «дома Ротшильда». В квартиры городов поступил газ, обеспечивающий жителей теплом и светом (1879). В ряде стран типичными стали дома для одной семьи. Позитивные перемены затронули меньшую часть общества, и все же признаем: если бы промышленная революция не дала плодов, ход истории пошел бы в трагическом направлении. Революция спроса, культурных преобразований в результате индустриально-рыночных сдвигов сыграла роль. Наметился прогресс в жизнеобеспечении трудящихся в XIX в.: «Большинство фабричных рабочих (тут имеются в виду рабочие-надомники), – пишет Майнерс, – не довольствуются питательными и легко усваиваемыми, но дешвыми и простыми блюдами; их тянет к городским лакомствам, о которых они имели возможность узнать. Кофе с жирнейшими сливками – таков ежедневный напиток всех фабричных рабочих, мясо – ежедневное блюдо, как и очень часто самое изысканное и дорогое, что только можно купить». [426]
424
Шамиссо А. Избранное. М., 1974. С. 114.
425
Ленин В. И. ПСС. 5-е изд., Т. 1. С. 101.
426
Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе. М., 1997. С. 92.
Задача мудрой власти не в том, чтобы экспроприировать капитал. Надо, образумив гобсеков, направить деяния их капитала в полезное и конструктивное для большинства людей русло. К капиталу надо относиться уважительно и бережно, но только в случаях, когда он проявляет уважение к стране и народу, честно и толково выполняя долг! Капитал составляет важную часть государственного тела (если угодно, даже служит украшением). Сильный, деятельный национальный капитал – благо. Он обеспечивает надлежащее и здоровое потомство нации и вправе рассчитывать на ее расположение. Но гипертрофированный рост органа нежелателен и вреден. Плутократический «орган» вырастает до гротеска и карикатуры, становясь вещью в себе и для себя. С таким капиталом жить нельзя. Он поглощает и высасывает животворные соки из государственного тела. Тело народа в сравнении с ним хиреет, слабеет, болеет и умирает. Такой орган превращается в извращенца, убийцу, насильника. От него бежит все живое (даже женщины). Народ должен в целях собственного спасения и выживания прибегать к решительным мерам (вплоть до кастрации органа). Теоретик анархизма Кропоткин в труде «Хлеб и воля» писал: «Точно так же мы вовсе не хотим и делить деньги Ротшильда. Мы хотим устроить так, чтобы каждому родящемуся на свет человеческому существу было обеспечено, во-первых, то, что оно выучится какому-нибудь производительному труду и приобретет в нем навык, а во-вторых, то, что оно сможет заниматься этим трудом, не спрашивая на то разрешения у какого-нибудь собственника или хозяина и не отдавая львиной доли всего своего труда людям, захватившим землю и машины. Что же касается до различных богатств, находящихся во владении Ротшильдов и Вандербильтов, то они только помогут нам лучше организовать наше производство сообща». [427]
427
Кропоткин П. А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 58.
У кого были деньги? Разумеется, все у тех же Великобритании, США, Европы. Банкиры Сити веками копили капитал в подвалах банков и контор, пуская их в оборот умно, трезво, осторожно, приумножая, лелея, словно драгоценную возлюбленную. В течение веков из подвалов еврейских банкиров, с берегов Альбиона вливались в жилы мира кроваво-грязно-золотые потоки, кровь тружеников и страдальцев, кровь убиенных и ограбленных, кровь униженных и растоптанных. В период с 1870 по 1913 гг. инвестиции английского капитала в Латинскую Америку поднялись с 85 миллионов до 757 миллионов фунтов стерлингов. Это составило около двух третей всех иностранных инвестиций на континент. Британские компании контролировали и свыше половины оборота всех портов в Аргентине и Бразилии. В их собственности находилась фактически вся железнодорожная сеть этих стран. Кстати говоря, английский капитал усиленно внедрялся и в железнодорожную сеть США (в 1900 г. туда было вложено 400 млн. ф. ст.). Ф. Фернандес-Арместо в книге «Миллениум» («Тысячелетие») приводит примеры деятельности делового империализма. Немалая часть капиталов шла из Германии и Франции. Ни о каком альтруизме не было речи. Капитал шел для того, чтобы затем вернуться владельцу в стократных размерах!. [428]
428
Fernandes-Armesto F. Millenium. L., 1995. P. 389–391.
Экспансия облегчалась тем, что если взять Латинскую Америку, тут продолжали господствовать старые порядки. Латифундисты предпочитали действовать в экономике по старинке. В Чили, да и в
429
История Латинской Америки /Под ред. Н. М. Лаврова. М., 1991. С. 300.
В жестокую эпоху колонизаторства и империализма тем не менее встречались великие, благородные сердца (в Англии, Германии, Франции, России). К их числу отнесем ученых-миссионеров Д. Ливингстона, А. Швейцера, А. Гумбольдта, Г. Стэнли, Н. Миклухо-Маклая и др. Д. Ливингстон (1813–1873) родом был из бедной шотландской семьи. Образование получил в деревенской школе. С 10 лет работал ткачом, зная, «почем фунт лиха». К 16 годам он знал Вергилия и Горация, отдавая чтению каждую свободную минуту и предпочитая умные книги. Терпеть не мог «пошлых романов». К 20 годам у юноши возникло желание послужить богу (людям). Это стремление исполнить завет Христа («положить душу свою за людей») он сравнил с обращениями Св. Павла и Августина. Его влекут дальние страны. Желая принести пользу туземцам, он прошел курс наук в университете Глазго (лекции греческого языка, богословие, медицинские науки). Нужно было не только сделать христианство «доступнее сердцу и совести просвещаемых», но внести в их среду семена «искусства и науки цивилизации». Это направление деятельности впоследствии у социологов будет обозначено как «культурная колонизация» (или же «модернизация»). Встреча с известным миссионером Моффатом, работавшим в Африке, и определила его судьбу… Получив в Глазго диплом доктора медицины (1840), Ливингстон отплыл в Капскую провинцию. Он изучал язык и нравы туземцев, вел научные изыскания и сумел покорить сердца аборигенов, был прост в обращении, неплохо лечил и обучал местных жителей. Правда, христианские проповеди и уроки не пользовались у них большим успехом. Кафры не были готовы следовать правилам непонятной им религии и крайне неохотно посещали школу. Резиденцией стала миссия у Колобенга. Заслуги Ливингстона как картографа и путешественника несомненны. Он прошел 16 тысяч верст, нанес на карту многие горы, реки, озера и поселения. Любой путешественник такого ранга выполняет задачи первопроходца, пионера, разведчика. В вопросах идеологии он занял по отношению к местным жителям уважительную позицию. По возвращении в Англию, ученый привлек внимание общественности к делу просвещения Африки (своими книгами, речами, лекциями). В личном плане он был бескорыстен. Говорят, за 11 лет переездов и путешествий ему так и не удалось сшить себе нового костюма. Легенда, но в ней есть глубокий смысл. Тем и славно племя пионеров науки и прогресса, что ими движут не деньги или вещи, а сердце и идеи. [430]
430
Колумб, Ливингстон, Стэнли, Гумбольдт, Пржевальский. Биографические повествования. Челябинск, 1995. С. 94.
Слепая, безоглядная поддержка всех империй не наш идеал. Англия не раз демонстрировала крайнее пренебрежение и величайшую жестокость к народам Индии, Африки. В примечании к книге Д. Рида «Спор о Сионе» сказано: «Англо-бурская война известна и своими темными пятнами, на английской стороне. Чтобы взять врага измором, англичане выжигали поля и массами убивали скот в бурских селениях, а чтобы принудить буров к сдаче, сажали их жен и детей в лагеря, где они умирали с голоду. Таким образом, концлагеря для заключения людей, за которыми не было никакой вины, – изобретение не только не немецкое, но даже и не советское, а английское. Английские солдаты и, в особенности, их офицеры вероятно вели себя в соответствии со спортивным духом, присущим английской нации, но приказы сажать женщин и детей в концлагеря приходили из Лондона, а об их источнике наверное и у Дугласа Рида было бы свое мнение». [431] Увы, не всегда земли туземцев посещали светлые, мудрые Ливингстоны и Швейцеры. Чаще было иначе. Вспомним рассказ Дж. Конрада «Аванпост прогресса». Там описывается пребывание двух белых служащих на торговой станции, в некой затерянной в джунглях «дикой стране». Как все это в действительности далеко от того, о чем пишут газеты метрополии в тематике «Наша колониальная экспансия» (пышные и громкие фразы «о святости просветительной работы», о заслугах тех, кто «несет свет, веру и коммерцию в темные уголки земли»). Но пароход в эти места приходил раз в шесть месяцев. И вот мы видим, как эти вполне приличные и цивилизованные люди («два славных парня» уже не первой молодости) не сумели вынести «бремени белых». Однажды между ними возникла пустяковая ссора. Один убивает другого, а затем сам кончает жизнь самоубийством. [432] Да, это имело место. Но не только Запад влиял на Восток, а и Восток оказывал воздействие на западную культуру. Стоит вспомнить хотя бы повальное увлечение европейцев китайским, индийским и японским стилями в XIX веке. Или как не сказать о Киплинге, чьи лучшие произведения – «Книга джунглей» и роман «Ким» – принадлежат к индо-английскому культурному наследию. «Ким» появился на свет в 1900 году. Индийский критик Нирад Чаудхири справедливо называл эту книгу «лучшим рассказом об Индии – по-английски». Писатель постиг в ней истинный дух страны, проникая в ее тайны с восхищением и любовью. Иные назвают его роман «Ким» (рассказ о судьбе индийского мальчика) самым колдовским творением Киплинга, а юного героя – «Ариелем Киплингского индийского волшебного царства». В романе Киплинг предстал неоромантиком. Бремя белого человека превращается у него в воздушное покрывало грез. Так он воплощал мечту о создании колониальной «Человеческой комедии». Но реальные деяния и преступления колониалистов Европы и США могут дать более достоверный и актуальный материал для страниц «Человеческой трагедии». [433]
431
Рид Д. Спор о Сионе. М., 1993. С. 441.
432
Английская новелла. Л., 1961. С. 116.
433
Киплинг Р. Ким. М., 1990. С. 20–24.
И все-таки нельзя не воздать должное воле, упорству и талантам, с которыми Британия осуществляла мировую экспансию и колонизацию! Примером такой колонизации стала Австралия… В Юго-Восточной Азии, словно золотое руно в водах голубого океана, лежит Австралия – «Южный материк». Его открыли голландцы, стремясь обрести новые районы скупки пряностей, жемчужных ловлей, найти месторождения золота или алмазов. В ноябре 1605 г. из Бантама (западная Ява) на компанейском корабле «Дейфкен» («Голубок») к Южному материку был послан Виллем Янезон (Янц). Этот голландский Ясон и положил начало более тщательному его исследованию. Голландские капитаны (а также испанец Торрес) станут открывать один за другим большие участки северного, западного и южного побережий Австралии, поторая получит в XVIII веке название «Новой Голландии», нанеся на карту 3,5 тысяч километров береговой линии Австралии. Исследование продолжат англичане (Д. Кук), которые и колонизируют южный материк. [434]
434
Магидович И. П. Очерки по истории географических открытий. М., 1957. С. 384, 389.
Глашатаем правления «высших рас» стал французский социолог Г. Лебон (1841–1931). В «Психологии народов и масс» (1894) он развенчал ум, отдав пальму первенства характеру, воле, силе и прочим качествам. Сравнивая римлян времен упадка, имевших довольно утонченный ум, он объяснил их крах потерей прежних качеств характера (энергии, упорства, жертвенности, уважения к законам, мужества). Благодаря характеру англичане держат во власти 250 миллионов индусов, из которых многие по крайней мере «равны им по уму, а некоторые неизмеримо превосходят их эстетическим вкусом и глубиной философских воззрений». Лебон высмеял и надежды прогрессистов путем просвещения исправить законы природы и приравнять «мозги негров из Мартиники, Гваделупы и Сенегала, мозги арабов из Алжира и, наконец, мозги азиатов» к европейским. Подобные усилия он считал химерой. Задолго до него французский философ А. де Гобино в труде «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853, 1855) поставил вопросы упадка и гибели цивилизации в прямую зависимость от расового фактора. Он видел в смешении рас одну из причин неизбежной гибели в будущем всей цивилизации. Хотя в начале эволюционного витка такое смешение казалось благотворным. Историю восхождения народов он представлял в виде иерархической лестницы, в которой на самых верхних ступенях расположена «белая», затем – «желтая», а еще ниже – «черная» расы.