Народы и личности в истории. Том 3
Шрифт:
Обратимся теперь к аргументации почтенного доктора (К. Маркса). Признавая насущную необходимость России в обзаведении открытыми морскими портами в Архипелаге и в Балтийском море, если та желает сохранить свое доминирующее положение в Европе, он, однако, не оправдывает способы и приемы, которыми преследуются эти цели. К. Маркс даже утверждает, что принципы и способы осуществляемой ею политики указывают «на внутреннее варварство самой России». Что получается!? Войны, ведущиеся с применением силы всеми европейскими странами (Францией, Англией, Пруссией, Австрией, Швецией) за сферы влияния, в том числе против России и всех славянских народов, в его понятии означают благо, ибо их осуществляет «цивилизованная Европа»! Когда же наш Иван, теряя последнее терпение, весь измордованный, погрозит кому-то кулаком в Европе, Прибалтике, Крыму, на Кавказе, в Азии (чтобы не замали!) – это, видите ли, дикое варварство! Гнусная логика Запада! Следуя их логике, эти господа и вынудили нас в XX в. уйти с берегов Черного и Балтийского морей. Анализируя политику России, Турции, Греции, других стран на Балканах, у Маркса то и дело вырывается страх немца (да еще иудея), что рано или поздно, а все же воплотится в жизнь идея «славянской империи», которая объединит всех южных славян – греков, болгар, сербов («все ветви славянской расы») «под одним скипетром», что неминуемо приведет их к тому, что «они станут господствующей расой Европы»…
Маркс представляет всех славян варварами. Они не только неисторические народы, но и круглые невежды. Славяне вообще не имеют права на жизнь. Так, Энгельс писал с презрением о поляках: «Никогда поляки не делали в истории ничего иного, кроме как играли
В другом месте он выступил еще более цинично и нагло, фактически ратуя за интервенцию Запада в Россию и против России, которая в его лице, близок час, «натолкнется на своего настоящего противника» (грозит!). Итогом тотального наступления «западной культуры» (что в ее экспансионистско-захватни-ческом устремлении, «подобно солнцу, обойдет весь мир») неминуемо явится то, что Запад «вдребезги разобьет русский колосс». Он желает нациям Европы гармонизации, мира и процветания: «западные народы обретут снова единство и способность к волевым решениям» («гуманист»!). Что же до матушки-России, то ей Маркс желает только одного: чтобы либерально-демократическая революция (или эволюция, ему один черт, чем убивать Русь) окончательно сокрушила и уничтожила эту внушающую страх полуазиатскую державу, разбила «вдребезги русский колосс». Смысл ясен и понятен: в России и революция должна пойти «на ее погибель». В этой связи вспоминается и фраза О. Бисмарка о том, что для социализма надо выбрать страну, которую не жалко. Маркс не принял и факта существования России как государства («Это государство, которое даже при достижении им мировых успехов можно лишь принимать на веру, а не принимать как факт»). Истинное лицо онемеченного еврея Карла Маркса раскрылось в оценке личности Петра I. К имени Петра с почтением отнеслись французские энциклопедисты, немецкие философы, горделивые британцы. Что же наш «интернационалист»? Он не увидел в России, ее великом народе ничего, кроме «виртуозности в искусстве раболепствовать». Петр лишь «сочетал политическое искусство монгольского раба с гордым честолюбием монгольского повелителя». Автор сборника «Маркс против России» Н. Ульянов замечает: «Проглядел всего Петра, проглядел всю Россию, – что можно еще сказать об этой духовной слепоте!? Жалкое, презренное мировоззрение, которое не позволяет усмотреть в чужой истории, в чужом величии и в чужой беде, в чужой жертвенности и в чужом героизме ничего другого, как только низость и подлость, коварство и трусость, раболепие и ничтожество». [518] Духовная слепота некоторых господ «интеллектуалов» потрясает.
518
Ульянов Н. Маркс против России. Мюнхен, 1961. С. 52–53.
Эту чужеродность марксизма тонко чувствовали и мыслители христианского направления в России. В частности, философ С. Булгаков (1871–1944) упрекал Маркса в пренебрежении отдельной личностью, в нежелании в каждом «чтить человека». Он писал: «Здесь снова всплывает характерное пренебрежение Маркса к личности. …личность упраздняется целым, какой-то социалистической Спартой, как у Маркса. Только на религиозной почве, где высшее проявление индивидуальности роднит и объединяет всех в сверхиндивидуальной любви и общей жизни, только соединение людей через Христа в Боге, т. е. церковь, личный и вместе сверхличный союз способен преодолеть эту трудность и, утверждая индивидуальность, сохранит целое… Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя на земле, как и на небе! Такова наша молитва. Такова же и конечная цель мирового и исторического прогресса». Маркс – симбиоз пророка, фанатика-еврея, немецкого националиста-догматика. Интересно, что на тот факт, что он фактически не имел серьезных исторических знаний, почти никто не обратил внимания. Хотя Ф. Меринг упоминал о том, что за 9 семестров в Берлинском университете (с 1836 по 1841 гг.) он прослушал 12 курсов (более половины относилось к юриспруденции, один к философии, два к богословию, один к литературе и ни одного к истории). Человек, попытавшийся изменить ход истории, совершенно не интересуется ее течением и содержанием. Как вам это нравится?! Полагаю, что именно антиисторизм и вынес «смертный приговор» марксизму, причем вынес задолго до того, как эта теория овладела умами миллионов людей. Он и диалектику-то Гегеля взял, как панельную девку (попользовал ее, а затем и бросил). Поэтому С. Булгаков справедливо говорил о беспримерной философской катастрофе, разразившейся в Европе, о разрыве с классическими традициями. Если сюда добавить огромное самомнение Маркса, питаемое такими чувствами как ненависть, мстительность, тиранство, то многое станет понятнее в этой личности. Один из его почитателей написал: «Если бы он имел столько же сердца, сколько ума, столько любви, сколько ненависти, я готов был бы пойти за него в огонь» (Трехов). Лишенный капли любви, он и не мог создать ничего кроме философии и политики ненависти. [519]
519
Булгаков С. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. Т. 1. М., 1911. С. 73, 85.
Вот и Энгельс бросал в адрес русских патриотов упреки, направляемые против нас ныне лютыми врагами России. По его словам, именно русские – «особенные враги демократии» и потому, мол, их вообще нельзя пускать в Европу. Когда Герцена избирали членом одного из международных комитетов (1855), против его кандидатуры решительно выступил К. Маркс, заявив, что хотя он лично и не знает Герцена и не может сказать против него конкретно ничего плохого, но все же он категорически против, ибо тот прежде всего панславист, русский, притом «русский, который во всем, что писал, поддерживает Россию». [520] Какой страшный грех! Если бы проклинал Россию на каждом углу, тогда, ясно, наш брат-демократ. К сожалению, даже патриотические круги сегодня все еще редко и робко говорят о русофобской и антиславянской сущности марксизма. Энгельс кликушествовал (в духе фюрера и демократов, пропагандирующих жандармские «достоинства» НАТО): «Всеобщая война, которая разразится, раздробит славянский союз и уничтожит эти мелкие тупоголовые национальности вплоть до их имени включительно. Да, ближайшая всемирная война сотрет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы, и это также будет прогрессом… Мы знаем теперь, где сосредоточены враги революции: в России и в славянских землях Австрии… Мы знаем, что нам делать: истребительная война и безудержный террор». Зная все это, нужно было быть самоубийцей, глупцом или врагом России, чтобы ставить во главу реформ и революций идеи еврейских вождей, и их самих, ненавидящих Россию и русских всеми фибрами души.
520
Ульянов Н. Замолчанный Маркс. Франкфурт-на-Майне, 1969. С. 23.
Но прежде всего надо быть человеком нерусского склада, чтобы положить такую идеологию в основу государственного строя. Сталин писал: «Многие секретари обкомов, крайкомов усвоили марксизм? На это нужно десятилетие, чтобы усвоить марксизм. Как Ленин усвоил марксизм? Как он читал сочинения Маркса? Он не просто читал, а прорабатывал. Он записки составлял, раз, другой, третий раз перечитывал, руководил движением. И вот он в конце концов добился, что усвоил марксизм. Нельзя же требовать этого от каждого члена партии.
521
Сталин И. В. Сочинения / Сост. и общая редакция: Р. Косолапова. Т. 14. М., 1997. С. 206.
Российские консерваторы пели хвалу монархическому устройству России. В их словах всегда было много пафоса, но гораздо меньше правды и истины. Монархист Н. Черняев в «Русском самодержавии» писал, что неограниченная монархия имеет ряд заметных преимуществ и светлых сторон, благотворное влияние которых для страны очевидно и несомненно. В такого рода монархиях, якобы, нет острой борьбы за верховную власть. Черняев уверяет, что власть и почет «не ослепляют его» (монарха), и даже утверждает, что при такой власти «не бывает ни подкупов, ни волнений, ни насильственных переворотов», а великий акт перехода власти по наследству в монархиях «совершается сам собою, не ведя за собою ни смут, ни бесплодной затраты общественных сил». Однако же помимо акта передачи, есть еще и главное – управление страной. На этом как раз крепко и споткнулась Российская монархия! Царь хотел править, а окружение хотело всем заправлять. Черняев ставит монарха в привилегированное положение, говоря: «Ни президенты республик, ни члены парламентов не заинтересованы так близко в судьбах страны, как самодержавный монарх. Все они, как халифы на час, не имеют особенной надобности тревожиться за ее будущность. Если они не отличаются высокими личными качествами, то обыкновенно думают: apres nous – le deluge (после нас – хоть потоп). Для того чтобы подобной точки зрения держался наследственный самодержец, он должен быть чудовищно легкомыслен и развращен, ибо, если у него есть хотя в слабой степени любовь к детям и вообще к потомству, он будет прилагать все усилия, чтобы сделать свой народ счастливым, богатым и сильным». [522]
522
Черняев Н. О русском самодержавии // Москва, 11. 1997. С. 166.
Черняев назвал царя «представителем нужд и потребностей своего народа». Иные узрели в нем воплощение государства. П. Столыпин рассматривал власть самодержавия как хранительницу идеи русского государства. Отчего же она не сохранила жизни ни ему, ни стране? М. Катков писал, что разнородные племена и различные области русского мира «составляют его живые части и чувствуют свое единство с ним в единстве государства, в единстве Верховной Власти – в Царе». Некто господин С. Шарапов говорил о Самодержавном Государе высокопарно как о живом воплощении коллективного и исторического организма. Поэтому, мол, Русский Государь и сосредотачивает в себе всю полноту прав. Монархист В. Катков страстно и убежденно восклицал: «Исторические особенности нашей жизни, борющиеся интересы отдельных групп, племен и рас, ее населяющих, поглотили бы собою интересы всей России, если бы разум творцов ее не выработал из недр ее особого института, обязанного хранить «душу нации» и служить ей объединяющим знаменем… Этот институт и есть Императорская власть русских Вождей». Профессор Грановский писал, что в прошлом именно монархическое начало, являющееся корнем, из которого выросла наша государственная жизнь, и лежит в основании «великих явлений русской истории». Об историческом значении самодержавия говорили и Б. Чичерин с Л. Тихомировым. Философ В. Розанов так и вовсе заявил: «Царь, это – я сам, но только могущественный…». Эти и другие высказывания взяты нами из книги крупнейшего российского юриста, профессора П. Е. Казанцева «Власть Всероссийского Императора» (1913). В героической и тяжелой истории России самодержавие на определенном этапе сыграло важную и позитивную роль. Но обратите внимание на итог. Факты всем широко известны: к сожалению, царь, самодержавие, дворяне, в конечном счете, ведь так и не смогли создать в XX в. ту «несокрушимую преграду», о которую могли бы разбиться яростные «волны надвигающихся с Запада социальных переворотов». Единство народа, царя и церкви в России, как это ни печально, все ж оказалось призрачным. Л. Толстой был прав, когда выражал сомнение в том, что самодержавие является идеалом русского народа. Говоря о позициях И. С. Аксакова, Толстой писал: «Он и не замечает того, что самодержавие известного характера есть не что иное, как известная форма, совершенно внешняя, в которой действительно в недолгий промежуток времени жил русский народ. Но каким образом форма, да еще скверная, да еще обличившая свою несостоятельность, может быть идеалом, – это надо у него спросить». Верно, самодержавие знало времена громких побед, результаты которых нынешние «демократические самодержцы» растранжирили самым бездарным и позорным образом. Почти-что все из того, что удалось за долгие 5–7 веков собрать, построить, защитить и сохранить Народу, Царям и Церкви. [523]
523
Казанский П. Е. Власть Всероссийского Императора. М., 1999. С. 389–392.
Ну а если царь слаб и мыслит в духе казненного Людовика?! Николай II любил детей и семью, но как государственный деятель – ничтожная и безнравственная личность, ибо допустил развал России и гибель миллионов. Кстати, это ведь он, такой «нежный и любящий», в детстве пытавшийся даже воробышка обратить в христианство, осуществлял массовые порки крестьян. С его согласия казнили без суда за малейшие волнения, казненных даже хоронили как «бесфамильных». Карательные экспедиции стали обычным явлением после его демагогического «Манифеста». И все это скреплял рескриптом Николай! А чего стоит Распутин и его власть над царицей?! Канонизировать невинно убиенную семью царя можно, если угодно, но не царизм… Элита не введет нас в заблуждение, пытаясь подсунуть новую клетку и выбросив лозунг «Не трогайте короля!». Они потому и нашли «царские кости». Лишь бы отвлечь внимание голодающих масс от преступлений режима. Мы имеем в виду не классический труд Ж. Кювье «Исследования об ископаемых костях», появившийся на свет в 1812 г., и не скрупулезный доклад следователя Соколова, а попытку реставрировать монархию.
Семья Романовых. Санкт-Петербург, 1904 г.
А взять дворянское сословие… Разумеется, немало достойных и честных дворян верой и правдой служили России. Однако с годами менялось и дворянство. Уже в «Дворянском гнезде» И. С. Тургенева предстает такой милый и такой добрый Федор Иванович Лаврецкий. Казалось, уж как славно воспитывал его бывший аббат и энциклопедист. Он влил в его голову всю премудрость XVIII в. В итоге там даже кое-что засело из трудов Дидро, Вольтера, Руссо, Рейналя, Гельвеция. Но эта премудрость Запада из головы быстро выветрилась. Жизнь шла сама по себе, а мудрствования сами по себе. Ни сердцу тепло, ни желудку сытно от того не стало. Итог – вполне ожидаемый и печальный. Наш дворянин плюнул на все проекты реформирования России – и со своей мамзелью укатил в Швейцарию, Германию, Италию, Францию. И даже слушал там лекции в Сорбонне. Тут мы с Достоевским поспорили бы относительно пользы такого вот «демократического соприкосновения» с народом. Ума много не надо «вот этак» с ним, горемычным, соприкасаться. Дворяне в Баден-Баденах (а теперь наши новые баре на Канарах) собственными руками подготовили себе плаху и веревку… И Кара-Мурза прав, говоря: выродившееся дворянство, как и выродившаяся номенклатура, вызывает у народа не просто вражду – но омерзение, ибо все они охотно готовы продать и предать свой же народ с потрохами. «В начале века дворянство, составлявшее 1 процент населения, владело половиной пахотной земли, отнимало за аренду у крестьян половину урожая и прожирало эти деньги в Париже или проигрывало в Монако. Масштабы вывоза денег из России (в целом) напоминали нынешние». Кончилось все тем, что аристократы по уговору с тем же Западом свергли царя, а офицеры-дворяне, певшие «Боже, царя храни», кинулись служить Западу в «белой армии». Перечитаем «Белую гвардию» М. Булгакова и вдумаемся, а кому же служат эти милейшие Турбины. Ну, кому служат «демократы» в России, читателю объяснять не надо.