Нарушая правила
Шрифт:
– Как это уйдем? – находясь в ступоре, девушка даже не моргает.
– Вот так, – мои пальцы шагают по столу, – ты своими красивыми ножками, а я своими. Я сейчас серьезно. Просто свалим отсюда, возьмем такси, погуляем по набережной. Тут так тошно.
– У тебя что-то случилось? – тихо, но участливо спрашивает Дина. – Поэтому ты тут один сидишь, да?
Я опускаю взгляд и пожимаю плечами.
– Да так… – болезненно морщусь. И вся моя бравада рассыпается как карточный домик. – Отец… – вылетает у меня.
– Что? Умер? – ахает девушка.
– Ну… – я прикусываю нижнюю губу
– Господи. Извини, я не знала, – сочувственно вздыхает Дина. Ее глаза вдруг становятся такими глубокими и теплыми. Мое сердце пропускает удар, а по спине бежит противный холодок. Что я, мать его, творю? – У меня мама умерла, – грустно добавляет девушка, – давно правда, но я понимаю, что чувствуешь, когда теряешь самых близких. Тут никакие слова не помогут.
Пока она говорит, у меня начинают пылать уши. Я моментально трезвею. Ложь, которая сорвалась с моего пьяного языка, позволила мне увидеть другую Дину – печальную и отзывчивую, и я не имею ни малейшего понятия, что с этим делать. А еще мне противно. От себя самого.
– Эй, ты сел на мое место, – слева нависает чья-то тень.
Я рассеянно поднимаю голову и встречаюсь взглядом с парнем, который сегодня весь вечер мешает мне наладить контакт с Диной.
Шею и лицо обдает жаром.
Как же он задолбал.
– Что там у тебя? – раздраженно спрашиваю, опуская взгляд на стаканы с напитками в его руках. Затем достаю бумажник, хватаю пятеру и швыряю ее на стол. – Спасибо, свободен, сдачи не надо.
– Но я не… – растерянно бормочет парень.
– Свободен, я сказал, – резко говорю ему.
– Чемезов, что ты себе позволяешь? – Дина понемногу закипает.
Снисходительно вздохнув, я спокойно отвечаю:
– Спасаю тебя от скучного общества в компании задрота.
– Мне с ним не скучно! С чего ты взял?! – протестует девушка, на мой взгляд, слишком уж рьяно.
– То есть ты не станешь спорить с тем, что он задрот? – игнорируя присутствие парня, я продолжаю куражиться.
– Ты за языком следи, – рявкает тот.
– Упс, ты еще тут? – скосив взгляд, высокомерно интересуюсь: – Тебя разве не учили, что нельзя лезть в чужой разговор? Не видишь, ты нам мешаешь?
– Это ты нам мешаешь! Что ты о себе возомнил?! – раздраженно бросает Дина.
– Тебе правда с ним весело? – в упор смотрю на нее.
– Тебя это не касается! Почему ты, вообще, вмешиваешься в мои дела?! – злится девушка.
– Слышал, что она говорит? – вторит ей парень.
– Отцепись, козел, – цежу я, почувствовав на своем плече тяжесть его руки.
– Как ты меня назвал?!
Ножки моего стула скрипят по полу, когда я поднимаюсь.
– Я сказал, убрал свои грабли от меня, недоумок, – толкаю в плечо этого назойливого мудака.
– Да ты чего?! – возмущается тот.
Я снова его толкаю, на этот раз посильнее, и парень заваливается на свободный столик. На нас все пялятся.
– Что-то тебя штормит, приятель, – прыскаю я.
Наконец у парня сносит башню. Вытаращив глаза, он прет на меня, но ему навстречу выскакивает Арсеньева и тормозит его, уперев ладони в грудь.
–
– Si. Как Челентано, – добавляю я.
– Ну ты и придурок! – огрызается Дина.
Недолго думая, я хватаю девушку за локоть, дергаю на себя и впиваюсь в ее губы. Дина поджимает их и колошматит меня по плечам. Поцелуй длится считанные секунды, я даже не успеваю ее распробовать, лишь провожу языком по сомкнутым губам. После чего, вполне ожидаемо, мне по морде прилетает звонкая пощечина.
– Ауч, – потираю горящую щеку.
Распахнув глаза, Дина втягивает в себя воздух. Ее рот приоткрывается.
– Да ты просто больной алкоголик! – злится она, с явным отвращением вытирая губы тыльной стороной ладони.
Я провожу языком по зубам и улыбаюсь во все тридцать два. Затем хватаю со стола стакан и делаю несколько глотков апельсинового сока.
– Отличный удар. А поцелуй – не очень. Но в следующий раз нам обоим понравится, поверь, – обещаю девушке.
– Какой же ты гад! – разъяренно пыхтит она, прожигая злющим взглядом.
– Наслаждайся вечером, сладкая, – я облизываю губы. – А ты присмотри за ней, только руками не трогай, – бросаю напоследок обалдевшему от моей выходки парню.
Минуту спустя я вламываюсь в мужской туалет, подхожу к раковине и включаю воду, чтобы немного освежить свою тупую пьяную рожу, а затем смотрю на отражение в зеркале.
Гребаные уши по-прежнему горят, в груди все содрогается.
Мне стыдно.
Стыдно за все: за разговор с отцом, за гадкую кощунственную ложь о нем, за свое поведение с девушкой.
Как же я ненавижу это чувство. Оно делает меня таким ничтожным, жалким, уязвимым. И сколько бы я не боролся со своей совестью, не душил, не умасливал, ее голос нет-нет да и прорвется в самый неподходящий момент.
– Парень, с тобой все нормально? – рядом моет руки какой-то сердобольный чувак.
– Порядок, – бубню себе под нос, тянусь в задний карман за пачкой сигарет и достаю одну. – Будешь? – протягиваю незнакомцу.
Тот озадаченно качает головой.
– Здесь же нельзя курить.
Пожав плечами, я щелкаю зажигалкой и глубоко затягиваюсь, раскуривая сигарету.
– А мне все можно.
Глава 7. Дина
Я снова зеваю, подумывая о том, чтобы повторить себе латте с карамельным сиропом.
После посвящения мы вернулись в общагу только под утро и спали от силы часа три. Отсидев пары, Аня поехала дальше отсыпаться, а меня ждет долгий день в “КофеМане”, небольшом закутке под скошенным потолком на втором этаже торгового центра “Весенний”. Проходимость тут так себе и много явно не заработаешь, впрочем, я не жалуюсь. Светлана, владелица кофейной точки – тетка деловая, но понимающая. Она сама когда-то одновременно и училась, и работала, поэтому знает не понаслышке, как живется бедному студенту. Однако, если я буду каждый час накачивать себя кофеином, то точно посажу сердце и останусь без дневной зарплаты, потому что совесть не позволяет готовить напитки мимо кассы.