Нарушенное обещание

Джеймс М. Р.

Мы едим еду, присланную поставщиком провизии, в относительной тишине, никто из нас не знает, что сказать. Мы должны танцевать на приеме у Катерины прямо сейчас. Вместо этого мы сидим в нашей тихой столовой, поедая филе и крабовый пирог, которые должны были быть за столом, накрытым белой скатертью, с фиалками в центре.

— Я собираюсь еще раз проверить охрану перед сном, — говорит Лука, когда мы заканчиваем. — Встретимся наверху.

— Хорошо. — Я слегка улыбаюсь ему. — Увидимся наверху.

На полпути к спальне Луки… нашей? Я останавливаюсь в холле. У меня возникает внезапное желание сделать что-то

другое, что-то особенное для сегодняшнего вечера. Я не знаю, из-за свадебной церемонии, прерванного приема или чего-то еще в целом, но мысль о выражении глаз Луки, когда он вернулся, чтобы сказать Катерине, что день ее свадьбы пришлось сократить, вызывает у меня желание сделать что-нибудь для него. Что-нибудь, что заменит этот образ совсем другим.

Я захожу в комнату, которая была моей, открываю дверцу шкафа. Ближе всего к ней находится белая кружевная ночная рубашка и халатик baby doll из шелка, которые были частью нижнего белья, купленного для меня Лукой. Тогда я восприняла это как покушение на мою девственность, за которую я цеплялась, злобный способ напомнить мне, что, если бы он захотел этого, он мог бы это забрать. Теперь, глядя на то, что висит нетронутым в моем старом шкафу, кажется, что это способ повторить мою брачную ночь. Я могла бы надеть это для Луки, и сегодня, в ночь, созданную для любви, мы могли бы попробовать еще раз.

Я вытаскиваю ее из шкафа, перенося в комнату. В спальне я снимаю фиолетовое платье подружки невесты, вешаю его на стул, сбрасываю туфли на высоких каблуках и снимаю украшения. А затем я надеваю шелковую ночнушку, вздыхая от удовольствия, когда она скользит по моей коже. Это так чувственно, просто надевать ее. Она ниспадает до середины бедер, хрупкая шелковая, как красное платье, которое я надела на наше свидание, и ощущение, что под ней ничего нет, одновременно уязвимо и эротично. По подолу, тонкая полоска прозрачного кружева на талии еще больше кружев по краям выреза, она ничего не скрывает. Мои соски соприкасаются с шелком, твердея при мысли о том, что Лука увидит меня в этом, и я надеюсь, что он отреагирует именно так, как я ожидаю.

Халат из того же легкого, воздушного шелка, и я оставляю его распахнутым, когда надеваю его, направляясь в ванную. Я оставляю макияж, но распускаю волосы, позволяя им упасть тяжелыми темными локонами вокруг моего лица. Мои губы все еще слегка розовые даже после ужина, и даже в моих собственных глазах я выгляжу сексуальнее, соблазнительнее, чем должна быть любая девственная невеста.

Я слышу шаги Луки в коридоре и выхожу в спальню, чувствуя внезапный прилив нервозности. Что, если он сочтет это глупым? Что, если ему это не понравится?

Но когда дверь открывается, он замечает меня. Выражение его лица говорит мне совсем о другом.

СОФИЯ

— София. — Он выдыхает мое имя, входит в комнату и позволяет двери закрыться за ним. — Что это?

Я слегка дрожу, когда иду ему навстречу на полпути, преодолевая расстояние между нами, и Лука движется мне навстречу. Он тянется ко мне, как только я оказываюсь достаточно близко, его руки проскальзывают под халат и скользят по кружевам на моей талии.

—

Я думаю, это должно было быть моим нижним бельем для нашей брачной ночи, — тихо говорю я и чувствую, что слегка краснею при воспоминании. — Я думала… я думала, что смогу надеть это, и мы… мы могли бы попробовать еще раз. — Даже когда я говорю это, я чувствую себя глупо. Я не могу потерять свою девственность дважды. Мы не можем изменить того, как прошла та ночь. Точно так же, как мы не можем отменить все, что говорили и делали до этого. Притворство, что мы в Париже, и вечера кино дома ничего не могут изменить, но Лука не смотрит на меня так, будто считает меня глупой. Вместо этого в его глазах горит огонь, которого я никогда раньше не видела, даже в наши самые страстные моменты.

— Ты выглядишь прекрасно, — бормочет он. — Красивее, чем когда-либо, — он умолкает, и я протягиваю руку, поглаживая пальцами v-образную складку кожи там, где расстегнута его рубашка.

— Я хотела сделать что-то особенное, — шепчу я. — Что-то другое.

Я никогда раньше не раздевала его. Лука остается очень неподвижным под моими руками, пока я расстегиваю рубашку по одной пуговице за раз, вытаскивая ее из брюк его костюма и стягивая ткань с его плеч. Вид его мускулистой груди и рельефного пресса, изгиб его рук, когда рубашка соскальзывает, заставляет меня дрожать от желания. Я не могу представить, что есть мужчина, красивее, чем Лука, такой идеально сложенный. Я хочу прикоснуться к нему всем телом, что я и делаю, полностью отдаваясь своим желаниям.

Он вздыхает от удовольствия, когда мои руки скользят вниз по его груди, мои пальцы прослеживают рельефный пресс вниз к поясу. Я медленно расстегиваю его, и Лука негромко стонет, когда я тянусь к его ширинке.

— Мы можем притормозить, если ты хочешь, — начинает говорить он, но я игнорирую его, расстегивая молнию на его брюках и спуская их с бедер, чтобы они собрались вокруг его ног.

Он уже твердый, такой эрегированный, каким я его еще не видела, его член свободно выпрыгивает и почти касается пресса, когда он напрягается вверх, явно жаждущий прикосновений. Я сбрасываю халат, позволяя шелку упасть на пол, чтобы присоединиться к его одежде, я смотрю на него снизу вверх, опускаюсь на колени и тянусь к его члену.

— София… — Лука выдыхает мое имя, когда моя рука обхватывает его член, удивление окрашивает его тон. — Ты не обязана…

— Я знаю. — Я задавалась вопросом, каково это было бы сделать это с тех пор, как он впервые набросился на меня той ночью, когда он безжалостно дразнил меня, и теперь, похоже, сегодня самое подходящее время попробовать. Я хочу доставить ему такое же удовольствие, какое он доставлял мне, и я наклоняюсь к нему, нервозность и возбуждение смешиваются, когда я высовываю язык.

Лука стонет, когда кончик моего языка обводит головку его члена, слизывая уже образовавшуюся там капельку предварительной спермы, и я издаю тихий звук, когда впервые пробую его на вкус. Ободренная звуком, который он издает, я снова провожу языком по нему, слегка проводя им под головкой, прежде чем прижаться к нему губами, продвигая их вперед, когда я беру его в рот в первый раз.

— Черт возьми, София… — Лука слегка покачивается, и я кладу руку ему на бедро, чтобы собраться с духом. — Боже, это так чертовски приятно.