Нарушители равновесия
Шрифт:
— Мои улебы! Мы оторвем им хвост! — Почему именно хвост, он и сам не понимал, но его слова покрыл дружный хохот:
— Оторвем! Тебе, Кей, на шубу! Слава! Слава!
— Сокол! — Улад выхватил меч и соскочил с коня, бросив поводья кому-то из кметов. Сейчас серый в яблоках не нужен. Он понадобится позже, когда надо будет гнать врага.
«Вечер Потрясения» был уже близко. Молодой Кей протиснулся в первый ряд и замер, разглядывая тех, кто приближался, чтобы убить — его, брата, их всех. Вот они, враги! Сейчас, когда приходилось глядеть на них не издалека, а в упор, волотичи внезапно показались великанами, сказочными волатами,
Улад с трудом удержался, чтобы не броситься прочь, подальше от смерти. Нельзя, он Кей, на него смотрят! Губа была закушена до боли, до крови, но Улад устоял и даже усмехнулся. Нет, Гадюка! Твое колдовство кончилось! Твои воины — подделка, шуты, нацепившие латы. Надо устоять! И они устоят!
В воздухе мелькнуло что-то темное, и тут же над Кесм сомкнулись шиты. Охрана, незаметно окружившая Улада, прикрыла его от града стрел и камней. Другие не были столь счастливы — послышались крики, стоны, сменившиеся яростным ревом. Мечи и секиры ударили о щиты. «Вечер Потрясения» вступил в бой.
Все дальнейшее запомнилось смутно. Время словно остановилось, остались страшные оскаленные морды, мечи, наконечники копий, сверкающие секиры. Мысли исчезли, да и думать было некогда. Приходилось рубить, отбивать удары, уклоняться и снова рубить, рубить, рубить. Но врагов не становилось меньше, и Уладу начало казаться, что перед ним огромное чудовище, у которого взамен отрубленной головы тут же вырастает дюжина новых. Лишь пару раз наступали короткие промежутки, когда можно было вытереть с лица пот и кровь, свою ли, чужую — непонятно, но чудище возникало вновь, и снова надо было драться, драться изо всех сил, защищая жизнь. Случайно взгляд скользнул по бледному безоблачному небу, и Улад заметил, что солнце давно уже миновало зенит. Сколько же прошло? Часа три? Больше? Не было даже времени оглянуться, на месте ли брат, или он тоже взял в руки меч. Нет, не меч — чекан, ведь Сварг всегда дерется чеканом…
Затем внезапно заболело плечо, и Улад так и не понял, что случилось — ударили его, или просто устала рука. Молодой Кей почувствовал, что не успевает отбивать удары. Он пошатнулся, увидел взметнувшуюся над ним секиру, но даже не успел испугаться. Кто-то схватил его под руки и оттащил в сторону. Затем рядом появился Прожад, почему-то без шлема, с залитыми кровью седыми волосами, и начал что-то быстро говорить, но Улад его не слышал. Он отмахнулся от кметов, пытавшихся остановить своего командира, и, пошатываясь, вновь шагнул в самую гущу боя. Время вновь исчезло, и Улад продолжал рубить проклятое чудище, которое никак не желало умирать. Несколько раз он удивлялся тому, что еще жив, но удивление было слабым, словно речь шла о ком-то постороннем.
И вдруг все стихло. Улад медленно опустил занемевшую руку с мечом, и тут же вернулись исчезнувшие было звуки. Он услышал крики, чей-то отчаянный визг
— и далекий мерный звук барабанов.
Наконец он пришел в себя окончательно и понял, что по-прежнему стоит в первом ряду среди своих улебов, вокруг лежат трупы, его кольчуга, перчатки и даже сапоги залиты кровью, а рядом один из кметов с наскоро перевязанной головой держит Кеев значок. Улад усмехнулся — он жив и, кажется, даже не ранен. Где же враги?
Волотичи были тут же. Они лишь отступили на полсотни шагов, но по-прежнему загораживали
— Отбились. Кой, хвала Соколу! — услыхал он хриплый голос Прожада. — Теперь побегут!
— Еще нет! — собственный голос тоже показался хриплым и чужим. — Еще не взошло «Солнце»!
Старый воин не понял, и Улад молча протянул руку в плотной перчатке, указывая вперед, на далекий Коростень.
Городские ворота были открыты, и оттуда ряд за рядом выезжали всадники. Солнце сверкало на стальных латах, на остриях длинных копий, отражалось на умбонах круглых щитов. Улад замер, не в силах сдвинуться с места. Первые всадники уже начинали разворачиваться широким строем, а из ворот выезжали все новые и новые, словно бесконечная стальная змея.
Над полем битвы повисла мертвая, тяжелая тишина. Даже раненые затихли, и только слышался мерный рокот далеких барабанов. Но вот волотичи дружно вскинули вверх оружие:
— Велга! Велга! Велга! Велга!
Громовой крик потряс землю. «Сокол! Сокол!» — откликнулись сполоты, но их голоса звучали недружно и слабо. Улад непослушными руками снял тяжелый шлем, подставляя голову легкому, еле заметному ветерку. Вот оно, «Солнце Велги»! Он вдруг понял, что проклятая Гадюка права, и прав был волотич у ночного костра — Мать Болот все-таки с ними. Тяжелая конница! Против такого бессильно любое мужество, любая выучка. Этому можно противопоставить лишь конницу, но ее-то Сварг подтянуть не успел. Слишком далеко Савмат, слишком трудны лесные дороги.
Последние ряды всадников выехали из города, и ворота стали медленно закрываться. Улад мотнул головой, прогоняя оторопь, и заставил себя смотреть. Еще есть время, можно что-то придумать… Сколько же их?
В первые минуты казалось, что всадников бесконечно много — сотни и сотни, но, присмотревшись, Улад понял, что их, конечно, меньше — сотни полторы. Не так и мало против уставшей и поредевшей на треть пехоты! Вспомнились слова отца: «Сначала смотри на коня, и лишь потом — на того, кто на коне». Молодой Кей начал вглядываться и невольно привистнул. Кони были не местные, низкорослые и коротконогие, и даже не огрские — небольшие и лохматые. Волотичи ехали на сполотских скакунах — рослых, широкогрудых, крепких. Настоящие боевые кони! Откуда? Ведь каждый из них стоит, как целое село!
После этого уже не удивило, что на всадниках даже не кольчуги, а цельная броня. Не на всех, многие были в обычных белых рубахах. Но первые ряды сверкали сталью, и это тоже стоило дорого — так дорого, что ни Улад, ни даже Сварг не могли позволить такое своим кметам. Да, Болотная Гадюка не теряла времени зря! Улад мог ожидать полсотни неуклюжих селян на старых клячах, но это!
Вновь вспомнился совет отца: «Хороший всадник на плохом коне лучше, чем плохой на хорошем». Улад присмотрелся, как волотичи выстраиваются вдоль городских стен, и усмехнулся. Отец прав и в этом! Кони у разбойников отличные, но молодые и, похоже, не особо обученные. Да и всадники сидят в седлах неумело. У них и стремян-то нет!