Наружка
Шрифт:
Однако «ленивый» оказался достаточно прытким. Борис не почувствовал ногой той упругости, какая бывает при ударе по телу. Скорее, получилось что-то из показушной серии, когда на вид удар грозен и беспощаден, а на самом деле противник на секунду раньше изгибается, гася удар.
Для следующего замаха уже потребовалось время, и его лучше использовал охранник. Он сумел отскочить и дать разрыв в расстоянии, Теперь Борису потребовалась целая вечность, Чтобы оглянуться на первого, уже встающего с колен, оценить, насколько он боеспособен, и вновь нацелиться на рывок к «ленивому».
—
Так мог требовать человек, имеющий на это право. А право могло принадлежать лишь тому, кто владел оружием.
Не оборачиваясь, но уже всем своим видом, обмякшим телом давая понять, что повинуется, Борис замер. Единственное, что сделал якобы еще по инерции — это повернулся левым боком. Темнота темнотой, но на фоне неба с поминутно подглядывающей в рвань облаков любопытной луной их силуэты видны достаточно отчетливо. Оставалось сказать «Спасибо» Моржаретову, который велел взять оружие. Пистолет на ремне Справа, нужно только подтянуть руку. Охранникам, скорее всего, пальба не нужна, они постараются избежать ее, чтобы не привлекать внимания к шефу. Уж что-что, а белый «форд» в такой ситуации притянет обывателей сразу.
Кажется, он рассчитал верно. «Ленивый», мстя за свой испуг, подбежал сзади, схватил Бориса за волосы, намереваясь подвести его со вздернутой головой к старшему.
— Спасибо, — сквозь боль прошептал Борис, выворачиваясь и утыкая пистолет ему в живот.
«Ленивый» вначале ничего не сообразил, затем глаза его стали расширяться, пальцы, державшие волосы, разжались. Кажется, он готов был даже погладить Бориса по голове за причиненные неудобства. Но теперь уже Соломатин, не отступая ни на шаг, заставляя пятиться противника, под его прикрытием пошел на «сомневающегося».
— Я думаю, мы не карлсоны, и нам нечего устраивать фейерверки на крыше, — предложил он полюбовный выход.
— У нас своя работа… — начал осторожно старший.
— А у нас своя, — перебил, подтверждая правильное направление разговора, Борис. — К тому же мы наверняка где-то рядом служили, пока твой шеф хапал деньги, с которых и отстегивает ныне.
— Ты что, тоже из охранной фирмы?
— Вы приехали к нашему шефу, он платит нам за то, чтобы мы обеспечивали его безопасность, — охотно принял эту версию Соломатин. Частный охранник из конкурирующей фирмы — это лучше, чем налоговый полицейский.
— Тогда что мы, в самом деле, хватаемся за оружие.
— Вот и ладненько, — Соломатин дошел до люка, остановил свою жертву. — Значит, первым выхожу я, затем — вы.
— На чердаке темно, осторожнее.
Сама благодетель, а не громила с пистолетом.
— Спасибо. Я знаю.
С последними словами юркнул в дверь, захлопнув ее за собой. На чердаке, пригибаясь и оберегая голову, бросился к очередной двери, открывающей ход непосредственно на лестницу. За ней оказалась третья, та самая решетчатая, которая грюкнула и предупредила их несколько минут назад. Борису загремела вдогонку тоже, но он уже мчался по лестнице вниз. На одной из площадок спугнул обнимавшуюся парочку, хотел вбежать в коридор
На парочку налетели и выбежавшие следом за Борисом охранники. Но, в отличие от него, перед этим препятствием замерли, сверху наблюдая за свидетелями, которых они оставят зa спиной: кто обжегся раз, дует и на холодное. Влюбленные, не замечая их, принялись целоваться взасос, а когда рука парня полезла в брюки к девушке, охранники побежали дальше. Дружески подмигнуть и дать совет они при всем желании не могли: им нужно было хотя бы отследить, в каком направлении или на какой машине скрылся убежавший.
Но было поздно, поезд ушел. Только около полураскуроченного спортгородка пьяницы решали экологические проблемы:
— Слушай, давай ты приедешь ко мне на дачу. Весной. На ландыши.
— Ландыши нельзя рвать. Это мой друг говорит.
— А мы будем ползать и нюхать.
Около соседнего дома Бориса перехватил Лагута, толкнул в подъехавшую машину. Ни о чем не спросил, словно ожидал именно такого исхода, и Борис ничего тоже не стал рассказывать. На крыше хорошо прозвучало: каждый делает свое дело. А после его выполнения — по разным концам и краям. Лично он, наверное, не сможет после случившегося иметь с негласниками других дел, кроме служебных. Он все понимал: да, разумеется конспирация, тем не менее оставлять товарища одного…
— Твое решение? — промолвил, наконец, Лагута. Его интересовала только работа.
Борис вспомнил его настоятельные советы взять на контроль проявившуюся связь и дал команду:
— Ведите связь.
— Тогда к утру оформи задание на нее.
— Будет.
Лагута, кажется, только сейчас почувствовал состояние оперативника, пристально глянул через плечо с переднего сиденья. Но не стал касаться происшедшего, занимаясь исключительно настоящим. Вышел в эфир:
— Всем — по местам. Берем связь.
Первым появился около машины парень в спортивном костюме. Он зябко передергивал плечами, а в машине некоторое время, сжавшись в комок, согревался. Затем доложил:
— Назревала грандиозная пьянка. Предотвратить не смог. Пришлось возглавить. Потому еще и не превратился в ледяного человека.
— Привязался удачно, молодец, — отметил Лагута.
— Талант не пропьешь, — согласился и Моряшин.
Спустя какое-то время из темноты проявилась парочка, и при взгляде на них перед Борисом словно промелькнул кадр: он несется по лестнице, а в углу парень тискает девушку.
Это были они?
Он посмотрел на Лагуту, но тот никак не отреагировал, хотя и понял, подтверждение чему он хотел бы получить. Каждый делает свое дело…
— Посадка, — вдруг прозвучал доклад Белого, который оставался где-то на видимой связи с подъездом.
— По местам, — скомандовал Лагута. — Катя и Соломатин — остаетесь.
Для чего, почему — на разъяснения времени не осталось. Женя Некрылов нырнул к Моряшину, и «девятка» плавно взяла с места. По тротуару, через газончик вырулив на трассу, притормозила, чтобы там, в общем потоке, пристроиться за «фордом».