Нас не существует

Зингер Татьяна

Наташе было неуютно. С друзьями Димы она за несколько лет так и не сдружилась, но на большинство встреч ходила – боялась обидеть его отказом. И каждый раз, потупившись, сидела в сторонке и старательно выдавливала улыбку, а на вопросы отвечала односложно, иногда ограничиваясь бессвязным мычанием. Ее недолюбливали – это было видно, – но не гнали. Дима так и не понял, что Наташа «чужая», а она ему не признавалась.

– Как погодка в городе? – пренебрежительно спросила Ирина Смелова, рослая блондинка шестнадцати лет.

– Не

знаю. Я с июня в деревне, – через плечо бросила Наташа, выискивая взглядом среди копошащихся, как муравьи, мальчишек Диму.

– Ах да, мы ведь две недели назад виделись. Я почему-то забыла.

Она будто бы хотела добавить: «Потому что ты сидела и молчала, как серая мышь», но вместо этого только ухмыльнулась. Наташа и сама прекрасно додумала недосказанную часть.

Оставшиеся девчонки – Даша и Катя, – выслушав подругу, одобрительно помотали головами. Две приятельницы, похожие друг на друга подобно каплям воды, не имели ничего примечательного во внешности: темные волосы, карие глаза, чуть полноватые фигуры, – посему терялись на фоне Ирины. В их троице заводилой была именно Смелова, как самая взрослая, авторитетная и не признающая чужой правоты – то есть неоспоримый лидер.

– Сами как поживаете? – замяла неприятный вопрос Наташа.

– Все в порядке, – стремясь подражать деловому тону Ирины, ответила Даша. – Вчера на рыбалку с ночевкой ходили.

– Да, – поддакнула Катя. – Мне понравилось.

– А мне – нет, – скучающе вставила Смелова. – Мухи какие-то всю ночь над ухом жужжали, искусали всю. Наутро замучилась синяки тональником замазывать. Полтюбика за сто баксов извела.

«Как же, не огласить цену ты не могла», – с отвращением подумала Наташа, не прекращая сочувственно кивать.

Кто бы знал, как ей хотелось огреть заносчивую девицу по башке. Но, во-первых, взыграл гуманизм, во-вторых, ничего тяжелого рядом не наблюдалось.

Три подружки плавно переключились на обсуждение косметики, в познаниях которой Наташа не могла проявить эрудиции: пользовалась только тушью да блеском для губ. Но приходилось слушать и грустно вздыхать в такт их беседе, чтобы не выглядеть совсем уж нелюдимой.

Можно было сбежать к Диме, но тот вместе с остальными подтаскивал к будущему костру бревна. Ему сейчас не до Наташи. Подружки взялись обсуждать нашумевший кинофильм и то, какой симпатичный в нем главный герой. Вообще-то актер был ушастый и пучеглазый, но Наташа смолчала. Ее же не спрашивали.

Вскоре вспотевшие мальчишки, поставив палатки и разведя костер, оповестили женскую половину о том, что жилище построено, а мужчины заслуживают обеда.

Готовку поручили Даше, Катя помогала ей чистить картошку, правда, делала это без особой охоты – в мусор летели шкурки чуть ли не сантиметровой толщины. Ирина ушла переодеваться из одного спортивного костюма в другой – кажется, это называется «переливать из пустого в порожнее», потому как ее костюмы отличались только расцветкой, –

а Дима с Наташей привычным маршрутом направились с ведрами и котлом к ручью за водой.

Темнело. В лесу вечер чувствовался особенно: густая крона деревьев скрывала последние лучи солнца, и тени опускались на землю с шести часов. Причем делали это молниеносно: только что тропинка различалась хорошо, но вот уже не увидеть ничего дальше вытянутой руки. Да и прохладнее было, чем в деревне, и сырее.

Одинокая лягушка заквакала при приближении Наташи с Димой – то ли позвала кого-то, то ли поделилась со своими присутствием чужаков. Невдалеке отозвалась ее соратница, и первая со звучным чавканьем попрыгала к ней.

Наташа присела на корточки и, зачерпнув воды в ладони, щедро плеснула вначале себе на лицо, а после – в спину друга.

– Эй! – по-детски оскорбился Дима. – Так нечестно. Я ее жалею, ведра таскаю, а она?!

И он принялся молотить руками по воде, направляя брызги к Наташе. В итоге вымокшие до нитки друзья, постукивая зубами от холода, побрели к полянке.

Все уже расселись у весело потрескивающего огня. За простеньким ужином ребята наконец-то разговорились.

– Плохо, что Натаха вчера не пришла, – посетовал Вано, поигрывая накачанными мышцами.

Он приезжал в Камелево на недельку-другую, потом, соскучившись «по прогрессу» и тренажерному залу, уезжал обратно в город. Честно говоря, Вано был не меньшей зазнайкой, чем Ирина, но раздражал меньше. Может, из-за того, что не пытался лезть к Наташе с придирками.

Та поморщилась и повела плечами.

– Так вышло.

– Не оправдывайся, – подмигнул Дима. – Сегодня наверстаем упущенное.

И передал ей палку с запеченной до черноты сосиской. Наташа начала есть, часто дуя на обжигающее мясо.

Окончательно стемнело, и подул прохладный вечерний ветер. Вано взял в руки гитару и хрипловато запел. Забренчала веселая мелодия. Вначале медленно, гладко, но постепенно набирая скорость и пестря несложными переливами, она заставляла каждого притопывать да покачивать головами в такт.

Игорь и Семка – светловолосые близнецы, одноклассники Димы – старательно подпевали. Голосами их природа обделила, да и слова песни они перевирали, но никто не возмущался. Все ж свои, пускай орут на здоровье.

После перешли на страшилки. Выученные наизусть, они с каждым разом обрастали новыми ужасающими подробностями. Если вначале описывалась обыкновенная женщина, ставшая ведьмой, то на сотый раз она превращалась в костяную старуху, сгоревшую заживо на костре. Если первые три года рассказывали об одичавшем леснике, то на четвертый – об оборотне с кровавой пастью.

Дослушав очередную страшилку, Дима оживился.

– О, я ж не рассказывал про нашу с Наташей прогулку?

– Когда вы встретились с каким-то ненормальным? – с издевкой поинтересовался Семка. – Ты начал, но потом отвлекся.