Нас просто не было. Книга вторая
Шрифт:
Это тебя не касается! Ни капли! И не прожигай меня своими зелеными глазищами.
С нарастающим напряжением слушаю, как потенциальная покупательница, прямо е отходя от кассы, размышляет, что бы хотела переделать в своей новой квартире.
Тут вот небольшую перепланировку – дверь перенести,тут декоративные элементы добавить, на балкон – подвесное кресло, чтобы наслаждаться видом на парк. Из гардеробной в будущем сделать детскую – вот это, кстати, неплохая задумка, cама бы так сделала, если бы остались здесь.
Ага. Просто замечательная. Я бы даже сказала шикарная. Даже удавиться от зависти захотелось.
Кoнечно, женщине квартира нравится. Вижу, как у нее с каждой секундой все больше загораются глаза, слышу разговор с мужем по телефону. е восторженное: "Милый, это то, что надо".
Стою рядом, налепив искусственную улыбку, как безмозглая кукла, с каждым мгновением чувствуя себя все более несчастной.
Да что ж такое-то? Это просто четыре стены, не более того! Эту продам, новую куплю! Какие проблемы?
Успокоиться не могу. Пробирает до самых костей, до дрожи в коленях. дновременно грустно и страшно. Давит ощущение беспомощности, безысходности. Словно пытаюсь продать кусочек себя.
Вскоре они уходят, напоследок Максим обещает позвонить в самое ближайшее время, сразу после того, как обсудят детали. Не сомневаюсь, что он сейчас плотно возьмется за клиентку и будет ее дожимать, склоняя к покупке.
Дожимай, склоняй, звони, и чем раньше,тем лучше.
...Пока я не передумала.
Закрыв за ними дверь, задерживаюсь на полминуты в прихожей, пытаясь совладать с ознобом, сковавшим все внутри.
Черт! Это же так просто! Продать квартиру и все! Уехать отсюда навсегда! Элементарно, но меня трясет и с каждым мигом все тоскливее.
Кое-как беру себя в руки и возвращаюсь на кухню:
– Ну, как ваши дела?
– спрашиваю наигранно бодро и тут же спотыкаюсь, наткнувшись на пронзительный взгляд. Непроизвольно oтворачиваюсь в сторону, нервно потирая ледяные руки.
– Нормально, – скупо отвечает на мой вопрос, и я кожей чувствую, что семимильными шагами приближаемся к очередному разбору полетов.
Перемирие практически окончено.
Не глядя на него, вынимаю Олесю из стульчика и уношу с кухни. Умываю ее, переодеваю и начинаю укладывaть.
Пока лежу рядом с ней на кровати, легонько поглаживая по маленькой ручке, ртем стоит в дверях спальни. Сложив руки на груди, подпирая плечом дверной косяк и неотрывно наблюдая за нами.
Каждой клеточкой чувствую его взгляд, его присутствие. Кажется, что не хватает воздуха, что все вокруг становится большим и давит на меня.
Похоже, паника на подходе.
С каждой секундой внутренняя пружина скручивается все сильнее. Внезапно понимаю, что
Глаза щиплет и снова хочется реветь, как в детстве, уткнувшись носом в подушку. Только проблема в том, что я далеко не маленькая. И мои проблемы кроме меня никто не решит. И не только мoи. У меня за спиной Олеcя, о которой надо думать в первую очередь. Надо делать так, как будет лучше для нее.
как лучше?
В любой другой ситуации, если бы меня спросили, я бы с уверенностью ответила, что у ребенка должны быть оба родителя. Это как два крыла, которые будут поддерживать по жизни.
Но у нас все не так, все неправильно.
Изначально она была нужна только мне. То, что сейчас Зорин проявляет к ней интерес – ничего не меняет, абсолютно. Он сам не знает, чего хочет. Сегодня ему может быть интересно, а завтра снова передумает и уйдет, громко хлопнув дверью.
Ладно я. Пореву, пострадаю, а в результате справлюсь, переболею. Не впервой. А Олеся? Зачем ее нервировать? Зачем ей привыкать к тому, кто вряд ли надолго задержится в ее жизни?
Правильно, незачем.
Поправляю одеяльце, целую ее в щечку и тихонько поднимаюсь, мысленно готовясь к неприятному общению. Ни черта не выходит. С каждым мигом все сложнее держать себя в руках.
Зорин, видя, что я освободилась, разворачивается и идет в большую комнату, и мне ничего не остается, кроме как следовать за ним. Внутреннее чутье подсказывает, что спокойного разговора у нас не выйдет, поэтому тихонько прирываю дверь в спальню.
В коридоре немного притормаживаю. Набираю полные легкие воздуха и медленно выдыхаю.
Сердце гудит, бьется раненой птицей. Я совсем не уверена, что смогу выдержать очередную беседу по душам. У меня нет сил, я просто хочу тишины.
Стоит зайти в комнату, как вниз по хребту мороз спускается, ледяным комом стягиваяcь в животе.
Зорин стоит у окна, прислонившись к подоконнику,и смотрит на меня исподлобья. Тяжелый взгляд, нехороший. В такие моменты к нему лучше не подходить, сомнет, как поезд, слетевший с рельс. Да я и не хочу подходить. У меня только одно желание – спрятаться от него подальше.
– Значит, квартиру собираешься продать?
– спрашивает, подняв брови.
Пытаюcь по голосу понять, что ждет дальше. Не могу. Не получается.
– Собираюсь, – тихо признаюсь, сдавленно кивая.
– Зачем?
– Мы переезжаем. Насовсем.
– Серьезно?
– недобро щурится.
– Серьезнее не бывает.
– Нет.
– Что нет?
– непонимающе смотрю в его сторону.
– Нет, это значит, нет. Вы останетесь здесь, - произносит тоном, не терпящим возражения.