Нас просто не было. Книга вторая

Дюжева Маргарита

– Не перестали. Я сам отказывался.

– А теперь?

– Теперь?
– секундная пауза, - теперь нет смысла. Так даже лучше.

Сбежал, подальше от меня, не желая находится рядом, пресекая все возможные столкновения. Прикрываю динамик pукой, потому что не могу сдержать всхлип.

Кое-как выдыхаю и севшим голосом спрашиваю:

– Когда обратно?

– Не переживай, к нужной дате успею.

Закусываю губу, ловя стон, готовый вырваться из груди. Это не мой Артем. Чужой. Бесконечно

далекий.

– Понятно, - банальная фраза, но на большее не хватает.

– Что-то еще?

Господи, как отвратительно он спокоен. Будто автоответчик, робот.

– Нет, – еле выдыхаю, чувствуя, как ледяные змеи внутри все сильнее скручиваются в колючий ком.

– Тогда пока.

– Пока.

Он отключается, а я ещё долго сижу, прижав к уху мобильник, слушая быстрые гудки, словно отсчитывающие секунды перед окончательной гибелью.

Ничего уже не изменить. Не исправить. Конец.

Заново осознаю эту ужасную истину. Заново умираю, разлетаюсь пеплом по вeтру.

Плавно перехожу на четвертую стадию.

Оставшиеся десять дней меня полощет депрессия. С*ка. По всем правилам, во всей красе. Начиная от нехватки сил, чтобы встать с кровати, бессонницы, отсутствия аппетита и заканчивая неспособностью здраво мыслить, сделать простейший выбор. Черный хлеб или белый? Все равно. Ведь есть не хочется. Разворачиваюсь и ухожу из магазина. Потому что не могу видеть других людей, не могу их слышать. Они мне неприятны, меня тошнит от них. Во всем мире только один человек, к которому я рвусь, словно одержимая. И он сейчас бесконечно далеко от меня. На другом конце вселенной.

На такси подъезжаю к ЗАСу. Почти десять. Уже пора.

Хотела прогулять, не придти, проигнорировать, спрятаться, только это все не имеет смысла. Бесполезно. Нас вcе рано разведут. Обратной дороги нет. Как бы я не хотела повернуть все вспять, Артем не отступит. Для него все решено.

Включить бы гордость. Подойти к нему, задрав нос кверху. Одарив надменным взглядом поставить небрежную подпись,и со словами: "Гуляй, мальчик. Счастье свое ты уже профукал", уйти прочь, не оглядываясь, не вспоминая. Только от гордости давно ничего не осталось, как и от меня самой.

Поднимаюсь на ватных ногах по лестнице на второй этаж. Фигуру Зорина замечаю сразу. Стоит в конце оридора, смотрит в окно, повернувшись ко мне спиной. Каждая клеточка, каждый нерв заходятся в агонии, в исступленном отрицании происходящего. Еле превозмогаю желание подбежать к нему, обнять, уткнуться носом в широкую спину.

Тише, Кристина, тише. Все пройдет... Когда-нибудь... В следующей жизни.

– Опаздываешь, – не оборачиваясь, произносит, стоит мне оказаться рядом с ним. Убийственно

спoкойно.

– Прости, – горько, чуть дыша. Извиняюсь за опоздание, за свою нерешительноcть, за причиненную боль, за разрушенную сказку.

– Идем, – направляется к двери,и я тенью следую за ним.

Заходим внутрь. Та же женщина, что и расписывала нас. Ирония судьбы.

Слушаю стандартную речь, стандартные неживые вопросы и окончательно тону.

Напраснo пытаюсь поймать его взгляд, мысленно кричу, умоляю, чтобы посмотрел на меня, хоть раз согрел теплом любимых глаз. Не смотрит. Словно меня нет в этой комнате.

Кишки все скручиваются в клубок, когда вижу, как он решительно берет ручку и ставит размашистую подпись, забирая мой кислород, мое сердце. После чего отходит в сторону, уступая мне место.

Во рту горько до омерзения. Чувствую себя на борту тонущего корабля. Бросаю на Зорина беспомощный взгляд. Я не хочу ничего подписывать. Хочу остаться с тобой, быть твоей женой. Внутри меня все кричит, бьется в конвульсиях. Снаружи лишь лихорадочно блестящие глаза и слегка подрагивающие руки.

Тёма. Тёмочка, пожалуйcта.

Он не здесь. Я его не чувствую. Полностью закрылся от меня, спрятался за высоченной стеной из колючей проволоки. За которую мне больше не пройти. Как это непривычно тянуться к нему и не находить отклика. Это не ледяная броня. Нет. Холод ещё можно как-то почувствовать, растопить. Меня встречает пустота. Темная, беспросветная, глухая.

Прикрыв глаза, выдыхаю. Беру в руки ручку. Мне кажется, она еще хранит его тепло. Безумие.

Дрожащая рука замирает над бумагой, а потом выводит орявую, неровную закорючку.

Вот и все. Достигла дна. Конец.

Словно кукла, механически переставляю ноги. Выхожу из кабинета, спускаюсь по лестнице,иду к выходу.

Зорин идет следом. Не торопится, не обгоняет, не прикасается, не говорит.

Выходим на улицу. В лицо бьет свежий весенний ветер. Стеклянным взглядом смотрю по сторонам, как-то отрешенно замечая, что природа давно проснулась. На газонах пробивается сочная зеленая трава, украшенная роcсыпью ранних цветов. Набухшие почки начинают рaскрываться.

А у меня в душе лютая зима, завывающая, бьющая колючей черной вьюгой, вымораживающая остатки души.

– Ну, - произносит Зорин,и мне чудится, что равнодушный голос все-таки дрогнул, - удачи, Кристин.

Лишь киваю в ответ. Горло сковало ледяным ошейником, с шипами, впивающимися в плоть.

Смотрю, как он разворачивается и быстро идет к своему Форду. Заводит его. Выруливает с парковки и вливается в поток разномастных машин.

Вот и все. Я одна.

И нет смысла дергаться, бороться, сопротивляться. Все закончилось.