Нас ждет Севастополь
Шрифт:
Она принесла в котелке морской воды и стала поливать ему на лицо и грудь. Лейтенант почувствовал себя бодрее. Таня помогла ему надеть тельняшку.
— И жар, и знобит, — с беспокойством выговорил Глушецкий, снова ложась. — Наверное, пуля застряла.
К вечеру ему стало хуже. Он метался, кусал губы, чтобы не застонать. Таня стала класть ему на лоб и на грудь холодные компрессы.
— Что же делать? — растерянно спросила она Гучкова. — Идти он не сможет. Идите вы, а я останусь с лейтенантом.
— А дальше что? — нахмурился
— Не знаю…
— Вот то-то же, что не знаешь, — произнес Гучков. — Сделаем так. Мы втроем пойдем на добычу пищи и воды, а ты останешься с лейтенантом. Пересидим еще сутки. Не беда.
— Может, медикаменты какие будут — принесите, — попросила Таня. — Бинты, йод.
— Добре. — Гучков крикнул Кондратюку: — Поймал что? Давай сюда твою рыбу. Перед походом не мешает подкрепиться.
Кондратюк положил перед ним четырех ершей, две ставриды. Гучков стал потрошить их финкой, а Кондратюк принялся разжигать костер. Выпотрошенных рыб положили на горячие угли. Кушанье получилось неважное, но все съели подгорелую, полусырую рыбу с редким аппетитом. Одну ставриду оставили для лейтенанта.
Когда солнце коснулось горизонта, Гучков, Груздев и Кондратюк пошли на добычу пищи и воды. Таня села у выхода из пещеры, поставив рядом с собой винтовку.
Моряки вернулись в полночь. У них был довольный вид.
— Все в порядке, — весело доложил Тане Кондратюк.
Глушецкий приподнялся на локте:
— Воду, ребята, принесли?
Гучков подал ему флягу, и лейтенант с жадностью прильнул к ее горлу. Напившись, он с облегчением вздохнул:
— Уф, думал, не напьюсь. Словно огонь залил.
Напилась и Таня. Гучков дал ей и Глушецкому по куску хлеба и сала.
— Дня на два хватит, — сообщил Гучков и стал рассказывать, как они добыли пищу. В Байдары зашли со стороны моря. Два дома оказались пустыми. В третьем застали семью: три сестры и их мать. Сестры боевые. Накормили и спрашивают, почему моряки не в партизанском отряде. Ребята объяснили, что искали и не нашли. Сестры обещали помочь найти. Завтра к ним придет какой-то человек и, если мы пожелаем, поведет нас в партизанский отряд.
— Мы, конечно, пообещали, — заключил Гучков. — Но не сказали женщинам, где находимся.
— Добро, — сказал Глушецкий. — Завтра пойдем к ним.
Наевшись и еще раз выпив воды, лейтенант почувствовал себя значительно лучше. Приказав Гучкову организовать дежурство, он лег и вскоре уснул. Таня и Груздев тоже легли.
Гучков остался дежурить, а Кондратюк заявил, что будет ловить рыбу. Соль и воду раздобыли, теперь можно сварить уху.
Закинув крючки, Кондратюк сел на камень и опустил в воду босые усталые ноги. Неожиданно с моря донесся еле слышный звук работающего мотора. Кондратюк насторожился. Вскоре он увидел темную точку, оставляющую за собой светящийся след.
— Гучков! — радостно вскрикнул Кондратюк. — Катер! Наш! Давай семафор!
— Буди лейтенанта, — возбужденно сказал
Разворошив костер, он нашел красный уголек, зажал его двумя щепками и стал сигналить. Когда уголек потемнел, Кондратюк подал ему другой.
Все не сводили глаз с темной точки на морской поверхности.
Вскоре все увидели, как точка превратилась в силуэт сторожевого катера, и всем показалось, что катер застопорил ход.
— Заметили! — победоносно воскликнул Гучков.
От катера отделилась шлюпка.
Не доходя до берега, шлюпка остановилась — и с нее раздался зычный голос:
— Кто такие?
Размахивая руками, Гучков торопливо заговорил:
— Свои, браток, севастопольские. По горам блукаем, от фашистов прячемся. Забери нас, будь ласков.
— Раз свои, то заберу, какой может быть разговор… Много вас?
— Пять человек.
Шлюпка подошла ближе.
Вскоре Глушецкий и его товарищи сидели в кают-компании морского охотника.
Устроив спасенных, боцман поднялся на мостик и доложил капитану:
— Пять человек, из них один лейтенант и одна девушка. Говорят, что выбрались с Херсонеса. Отощали, страсть. Лейтенант к тому же раненный в голову и в плечо. Чувствует себя неважно, лежит. Я приказал коку приготовить ужин.
Лейтенант Новосельцев вызвал из рубки помощника.
— Останься тут за меня. Держать по этому курсу. А я проведаю спасенных.
Открыв дверь кают-компании, Новосельцев замер в изумлении.
На него смотрела Таня. Это без сомнения была она! Эти большие черные глаза он без труда узнал бы среди тысяч других. И в то же время это была не прежняя Таня. Перед ним сидела девушка с коротко, по-мальчишески остриженными волосами, с заострившимися носом и подбородком, с пепельно-бледным лицом, одетая в выцветшую грязную гимнастерку.
— Таня? Ты? — опомнившись, воскликнул он.
У нее радостно блеснули глаза.
— Ой, Виктор!
Она протянула ему руки, и он крепко сжал их.
Еще не веря себе, Новосельцев смотрел и смотрел на лицо любимой девушки, не в силах выговорить ни одного слова из тех, которые давно приготовил для нее.
— Ну, чудеса, — наконец произнес он. — А меня будто тянуло идти около берега…
— А мы в горах блуждали, — сказала Таня. — Что было бы с нами, если бы не вы? Ой, Виктор, как все хорошо получилось.
— А мы уже собирались в партизаны приписаться, — заметил Гучков. — Из-за лейтенанта задержались. Ранило его.
Кондратюк весело щурил блестевшие глаза и крутил головой, словно желая убедиться в том, что все это не сон.
— Ох, товарищ лейтенант! — произнес он. — Не верится даже, что опять среди своих. Натерпелись же мы у Херсонеса! Никогда не забудем…
Через несколько минут кок принес ужин, и все повеселели.
Глушецкий от еды отказался, только выпил стакан вина и лег. Таня заботливо укрыла его двумя бушлатами.