Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца
Шрифт:
…Но, слава богу, все обошлось. Вечером после занятий в праздничной обстановке нам были вручены комсомольские билеты…
В 38-м брату исполнилось двадцать и его призвали в армию. К тому времени Вася, получив права, работал водителем в автодоре, поэтому и на службе не расставался с баранкой. Проводили мы его хорошо, по-праздничному. Еще бы, защищать Родину в рядах ее Вооруженных сил тогда являлось почетной обязанностью каждого. Именно так это и воспринималось молодежью. Ни у кого даже и мысли не возникало, как говорится, «откосить на болезнь».
Как известно, любое событие можно охарактеризовать различными словами,
С этого момента Васин велосипед перешел в мое безраздельное владение. Я сразу же оценил те преимущества, которые этот неприхотливый вид транспорта давал своему хозяину, стал ездить на нем в школу, по своим делам, да и просто в свободное время прокатиться с ветерком по улицам города тоже было весьма приятно…
Вскоре я встретил свою первую любовь. Моя соседка, Настя Печонкина, симпатичная и очень серьезная девочка, учившаяся на класс младше, с первого взгляда стала значить для меня гораздо больше, чем все остальные. Мы дружили с ней, вместе ходили в школу. Тем не менее некоторое время, не в силах преодолеть естественную робость, я никак не мог решиться заговорить с Настей о своих чувствах. Но однажды она, проходя мимо, заметила мой восторженный взгляд и приветливо улыбнулась. Я все-таки решился пригласить ее в кино…
Мы стали встречаться, делиться друг с другом самыми сокровенными мечтами. О моем желании поступать в аэроклуб Настя узнала первая.
– Здорово! Ты будешь летчиком! Как Чкалов! – воскликнула она, взяв меня за руку. Ее восторженная уверенность не могла не передаться мне.
Нас влекли друг к другу светлые искренние чувства, чуждые всякой показной театральщине. Легкие поцелуи в щечку после вечерней прогулки были проявлением невинной нежности, а не многообещающей чувственности. О большей близости не могло возникнуть даже мысли…
…Я уехал в училище, мы переписывались вплоть до самого начала войны. Затем связь прервалась аж до 42-го года, когда, находясь на станции Кошки в Куйбышевской области, я неожиданно получил от Насти небольшое письмо. Как она узнала мое местонахождение, не знаю до сих пор, но в те дни нас разделяли всего лишь полдня пути, что давало возможность встретиться. Но отпроситься у командира эскадрильи оказалось невозможным – мы сами «сидели на чемоданах», ожидая команды на перебазирование. Больше я ничего о ней не слышал…
…Гораздо позже мне рассказали, что всех девушек, окончивших десять классов, в 42-м призвали в армию в качестве санитарок и радисток. Почти все они погибли под Сталинградом. Среди них была и Настя…
Тем временем бытовые условия в нашем районе, поначалу незначительно отличавшиеся от деревенских, постепенно изменялись к лучшему. В 38-м провели свет, а годом позже, протянув по крышам провода, подключили тарелку радиотрансляции. Радость наша не поддавалась описанию, ведь до этого у меня был детекторный приемник, принимавший единственную на всю Башкирию станцию. Полдня передачи шли на русском языке, полдня – на башкирском. Сидишь вечером, коптилочку зажигаешь, наушники надел и слушаешь…
По окончании седьмого класса отец спросил у меня:
– Что намерен делать дальше? На завод пойдешь или как?
– Если можешь, разреши дальше
– Ну ладно, посмотрим, – немного задумавшись, ответил он. Поскольку учеба моя продвигалась весьма неплохо, я остался в школе…
Вряд ли ошибусь, если скажу, что подавляющее большинство ребят, с кем мне довелось общаться в Уфе, за весьма редким исключением, всей душой стремилось к знаниям. Не всем, к сожалению, удалось осуществить желаемое, но это не их вина – чтобы помочь своим родителям, приходилось бросать школу и идти работать. Особенно это касалось старших детей. Во многих семьях, и моя не являлась исключением, они рано вливались во взрослую жизнь, давая возможность нам, младшим, получить образование…
Надо сказать, для нашего обучения и развития создавались все возможные для того времени условия. Дома пионеров, стадионы, театры – все было доступно любому желающему. Конечно, основное внимание уделялось воспитанию молодых ребят как будущих защитников Родины. Нас призывали идти в армию, авиацию или на флот. И многие тогда связали свои жизни с воинской службой, причем по зову сердца, а не из каких-либо шкурных побуждений.
Так что болтаться по улице просто не было времени, да и желания тоже. Хотелось достичь в жизни многого, а для этого требовалось лишь одно – учиться, учиться и еще раз учиться. Поэтому каждый день был занят буквально до последней минуты – учеба в школе, самоподготовка и помощь матери по хозяйству. А уж как в аэроклуб поступил…
Иной раз сегодня слышишь по телевизору, о чем мечтают некоторые молодые люди… Девушки – найти мужа побогаче, пусть даже старого. Главное, чтобы за границу возил, виллу купил, машину покруче. У ребят – то же самое желание быстро обогатиться, пусть не самым честным путем… Конечно, мы тоже мечтали, но не ИМЕТЬ какие-либо материальные блага, а СТАТЬ полезным для страны человеком, заниматься любимым делом и, само собой, заслужить уважение окружающих.
Поэтому меня абсолютно не интересовало, есть ли у Чкалова автомобиль и, если есть, какой он марки. Единственное, что приходило на ум, глядя на его открытое волевое лицо, смотревшее с фотографии над столом, – смогу ли я, подобно ему, покорить пятый океан, имею ли я достаточно сил и способностей для этого…
Аэроклуб
Сейчас я совершенно не представляю своей жизни вне авиации. Поэтому даже предположить, как иначе могла бы сложиться моя судьба, – задача абсолютно невыполнимая, да и не имеющая никакого смысла. Но когда небо впервые подало знак, могущий быть истолкованным как пророческое знамение, его истинный смысл все же ускользнул от меня, чтобы открыться лишь спустя шесть лет…
Подобно большинству сверстников, я, обыкновенный ученик третьего класса деревенской школы, проявлял особый интерес к технике, новости о последних достижениях которой тщательно выискивал в газетах, выписываемых отцом. Где-то там, вдали, строились заводы и электростанции, спускались на воду корабли и суда, страна начинала свой нелегкий путь к статусу индустриальной державы. Наши хутора находились на обочине научно-технического прогресса, поэтому своими глазами мне довелось увидеть лишь только первые, весьма несовершенные колхозные трактора да еще легковой автомобиль приехавшего из города большого начальника, в неслужебное время катавший хуторскую детвору вокруг сельсовета.