Насекомый
Шрифт:
Мужчина, обсосав ножку, бросил косточку пушистому подхалиму. Я не понял! А как же мы?!
– Золя, или я ничего в этой жизни не смыслю, или этот полиглот безо всякого стеснения ест то, что по священному закону предков полагается нам, домашним насекомым. Я не прав?
Секретарша грустно покачала усами.
– Безусловно, Агам, вы правы, – сказала она, – но попробуйте объяснить это Бруску.
– Кому? – мне показалось, что Золя упомянула некое деревянное изделие.
– Бруску, – повторила она. – Этого «полиглота», как вы изволили выразиться, Вася,
Я рассмеялся.
– Почему ж несправедливость? Этот Вася начинает мне нравиться!
– Нравиться?! – Золя буквально задохнулась от возмущения. – Агам! Он, этот ваш Вася, если хотите знать – живодер!
– Ха-ха-ха! Это еще с чего? – от души веселился я. – Он же его, Бруска вашего, кормит! Золенька, посмотрите на этого мохнатого кретина, ведь невооруженным глазом видно, что сей животный – форменный идиот с истерическими наклонностями!
– Идиот – не идиот, а свой неудовлетворенный аппетит он знаете, чем компенсирует?!
– Чем? – мне по-прежнему было смешно.
– А вот чем! – гневно пискнула секретарша. – Точнее, кем! Нами!
– Кем? – не сразу понял я.
– Нами, – гневно повторила Золя, – тараканами! Понимаете, Агам? Из-за того, что живодер Вася Бруска вечно недокармливает, тому не хватает витаминов. Он с голодухи нас ловит и ест как халву какую-нибудь. Только хруст на всю кухню. Ужас! Брр!
Секретаршу передернуло.
– То есть, как это? – Смеяться мне почему-то сразу же расхотелось. – Он что, насекомоядный?
– Да! – крикнула Золя. – Это вы точно выразились – насекомоядный!
Я не мог поверить собственным усам. Сократ не раз говорил, что нас, тараканов, только люди не любят. Хотя, и те не едят, потому что мы якобы заразу тащим. Петр Антонович Ферзиков, например, нас «триппером ползучим» называл. Что за зараза такая – этот триппер ползучий, я не знаю, но уж точно не комплимент. А кошки и собаки к нам, насекомым, нормально относятся. Не то что бы любят, но, во всяком случае, особого вреда не причиняют. И уж, тем более, нами не питаются.
Поэтому я и опешил от Золиных слов.
– Не могу поверить… – пробормотал я изумленно, – это как?…
– Советую вам, уважаемый Агамемнон, взять вон тот кусочек колбасной шкурки и тихонечко скрыться за плинтусом. Я внутри подожду, если вы не возражаете. Что-то мне от этой компании с Бруском не по себе. Брр… Не станете обижаться?
Я отрицательно покачал усами и решил советом не пренебрегать. А вдруг вся эта чушь – правда? Может, этот триппер ползучий, как говорит старик Ферзиков, и впрямь нами откушать не прочь? Лучше уж судьбу не испытывать, а поверить на слово.
– Какие обиды?!
Я осторожно на цыпочках проследовал к указанной чудом уцелевшей в этом органическом хаосе колбасе, и, ухватив ее
Часа на раздумья, как говорил какой-то террорист из кино по телевизору, у меня не было. Я не стал тормозить, сбрасывать добычу или суетливо искать убежище, а, как ни в чем не бывало, несся со всех своих лошадиных сил прямо под ноги врагу.
Брусок, похоже, от такой наглости не только обалдел, но и на какое-то время потерял дар речи, потому что когда я уже пролетел под его дурно пахнущим брюхом и резким кенгуриным прыжком нырнул за плинтус, тухлый воздух оставшегося позади кухонного пространства разорвал негодующий кошачий крик:
– Мьявв! Попадись мне еще, спринтер пятнистый! Уж я тебя запом-м-мнил!
А потом в стену что-то глухо ударило. Должно быть, Вася метнул в Бруска очередной куриной костью. Хотя, кто его знает, что там на самом деле произошло?!
Золю трясло в истерике. Она не могла вымолвить ни слова, ни полслова, ни даже частенько вспоминаемой в таких случаях седьмой буквы русского народного алфавита. Не слушались ее и лапы. Секретарша господина Катерпиллера как-то неестественно скрючилась и забилась в угол, откуда отсвечивали в проникающем за плинтус луче лампочки только ее нервные усы.
– Шоу маст гоу он’а не дождетесь, как сказал бы один известный человек с приятным голосом, будь он до сих пор жив. Хэппи энд уже случился. Идем домой, красавица? – я бравировал, но чувствовал, что сам нахожусь на грани того состояния, которое люди называют депрессивным. Нет, надо держать себя в лапах, пред дамой слабость показывать недопустимо. – Золя, все кончилось! Можно идти!
Я, не выпуская колбасы из передних лап, подошел к девушке, обхватил ее податливое тело лапами средними и легонько встряхнул…
И что вы думаете, она мне сказала?… Вот ведь, женщины… Как на них стресс действует!
– Агам, миленький, я хочу тебя! Люби меня прямо здесь и сейчас! Давай же!…
А вы говорите, что насекомым эмоции и чувства не присущи.
Эх, биологи, клоп вас… Приверженцы регрессивного юного натурализма…
Глава пятая. Разочарование в любви и одна особенность животного организма
Сны в ту ночь меня прямо-таки одолевали. Причем, кошмары сменялись мелодрамами и боевиками с такой скоростью, будто я смотрел рекламный анонс кинофильмов. Но самое интересное то, что я спал и в то же время как бы бодрствовал. Все, происходившее в видениях, словно происходило со мной наяву. Как это такое получается? Надо, пожалуй, по буковкам старика Фрейда побегать.
В общем, это сумасшествие закончилось тем, что я, наконец, вскочил на своей мохнатой подушке весь в холодном поту, потому что негодный во всех отношениях Брусок пронзил-таки с хрустом мой хрупкий панцирь своим острым клыком.