Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!
Шрифт:
– Это потому что ты на политзанятиях никогда не сидела. Я чуть-чуть зацепил, а когда в 37-м работал, еще как подковался. Политграмота – великая вещь. Хочешь, литературку подброшу? Товарища Сталина почитаешь. Крайне поучительно.
– Нет, и не уговаривай. В жизни такого дерьма трогать не желаю. Пойду я, пожалуй.
– Подожди, – майор порылся в растрепанном ежедневнике. – Адрес, что обещал, я тебе достал. И еще – давай-ка холодильник открой. Там в морозилке «Вальс-бостон» скучает. Тебе не повредит, да и мне.
Накрапывал осенний дождик. Катя заскочила домой, переоделась. Узкая юбка, облегающий свитерок, полусапожки на «шпильках». Одежда цивильная, купленная уже после возвращения. Пора адаптироваться к гражданской жизни. Зонтик приобрести, конечно, не удосужилась. Пришлось макияж ограничить да накинуть на голову капюшон. Куртка не слишком подходила к остальному туалету, но это уже детали.
Большая Якиманка, как обычно, стояла, и Катя прошла до метро. Ехать, собственно, было недалеко – «Калужская». Выйдя на улицу, Катя повертела в руках телефон – позвонить предупредить? Обойдется – все равно сидит, болезный, дома. Нагрянем сюрпризом.
Доцокала до подъезда. Домофон ответил сразу. Женский голос, молодой:
– Да?
Катя усмехнулась – сюрприз так сюрприз.
– Виктор Михайлович дома?
– А, вы, наверное, из госпиталя? Проходите, пожалуйста.
В лифте Катя глянула в зеркало, подправила помадой губы. Ничего живут чекисты, лифт чистенький, даже благоухает приятно. Можно было и не душиться.
Дверь открыла молодая интересная особа в модных очках. Ошеломленно уставилась на высокую гостью.
– Я вообще-то не из госпиталя, – дружелюбно пояснила Катя, сбрасывая куртку и подавая ее молодой хозяйке. – Знакомы мы с Виктором Михайловичем, так сказать, по службе.
– Понятно, – пробормотала потрясенная девица, ощупью вешая куртку в зеркальный шкаф-купе.
– Кто там? – в коридор выглянул хозяин – в комнате по-английски бормотал телевизор.
– Туточки элитарное кино показывают? – осведомилась Катя.
– А я-то думаю, кто здесь такой самоуверенный, – хозяин в тренировочных штанах и застиранной камуфляжной рубашке явно чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
– Девушка говорит, со службы, – сказала девица, в новом приступе сомнений оглядывая обтянутые юбкой бедра гостьи.
– Ну откуда же еще? – пробормотал Виктор Михайлович. – Ты бы, Лика, шла – тебе же в институт нужно?
Девица кивнула, еще раз глянула в безмятежно спокойное лицо Кати и, схватив плащ, испарилась.
– Извини, если помешала, – Катя, постукивая каблуками, подошла к бывшему напарнику.
– Да ладно, – майор ухмыльнулся. – Это дочь. Теперь моей «бывшей» будет о чем с тещей пожужжать. Вообще-то я тебя не ждал.
– Попрощаться зашла. Что смотрим?
Майор наслаждался
– Шизики? У нас там тоже народ с поехавшей крышей попадался. А ты ничего устроился, уютненько. Как здоровье? Как животик? Как суставы? Подвижны?
– В общем, ничего. Эскулапы удивляются – на диво быстро оклемался. А ты тоже – вполне. Я, грешным делом, и спрашивать опасался – помнилось, у тебя полголовы снесли. Смутная такая картинка. Все гадал – как меня доперла?
– Пустяки. Ребята помогли. Ты садись, больным покой нужен.
– Да я, вообще-то, уже и прогуливаться выхожу. Не совсем инвалид.
– Садись-садись.
Майор сел, с чувством обозрел гостью с ног до головы:
– Выглядишь убийственно.
– Парадокс. Ведь в этой юбочке и таракана не приложу. То ли дело – галифе.
– Прониклась? Товарища Буденного не встречала? Я в детстве все думал – как это кавалеристом всю жизнь скакать?
– Ничего себе аналогии. У меня ноги искривились?
– Я бы не сказал.
– Ну и славно. У меня ноги в порядке, у тебя суставы в исправности, – Катя коротким движением поддернула юбку и верхом присела на ноги майора. – За мной должок, Витюша. Как самочувствие, справишься?
– Спрашиваешь, – ладони Виктора Михайловича осторожно легли на бедра гостьи. – В чулочках? Обалдеть. А я, знаешь ли, все те не могу забыть. Не зря все же покупал. Ох и выдающаяся ты дивчина, Катенька.
– А то. Ну-ка – марш в ванну, товарищ майор.
Потом на развороченном диване Виктор Михайлович долго и блаженно отдувался.
– Не ценят тебя, Кать. Честное слово. Переходила бы в наше ведомство.
– Фигушки, я без пяти минут вольный человек, – Катя сунула майору стакан с томатным соком, разысканным в холодильнике. Поправила пластырь на животе мужчины. От кожи майора не слишком-то приятно пахло каким-то госпитальным снадобьем, но сам хозяин был ничего, в хорошей форме. Катя покосилась на простыню на бедрах Витюши.
– Оголодала? – вкрадчиво поинтересовался майор.
– Не хами. Без десерта оставлю.
– Я же исключительно из сочувствия. – Виктор Михайлович взял руку девушки, чмокнул в загорелое запястье. – Как оно там получилось? Я не по форме интересуюсь, по духу и личным ощущениям спрашиваю. Жаль, что не задержался я. Очень сожалею.
– Не жалей. В основном я своих била. Может, кому такое и привычно, но я-то дура сугубо армейского воспитания – внешнего врага предпочитаю. Паршиво было работать.
– Это да, – майор вздохнул. – Я как тот вагон вспомню – стакан немедленно принять хочется. Грязно получилось. Народу стороннего уйму побили. Ничего, скоро меня на службу выпустят, с сопредельными «коллегами» договорю.