Наш человек в Гаване
Шрифт:
– Вот краба не ешьте. Мало ли кто не ест крабов. А когда гостей начнут обносить блюдами, не берите того, что лежит к вам всего ближе. Это как с фокусником, который подсовывает вам нужную ему карту. Не берите ее, и все тут.
– А фокуснику все-таки удается всучить вам именно ту карту, которую он хочет.
– Вот что... вы говорили, кажется, что банкет будет в «Насьонале»?
– Да.
– Так почему бы вам не использовать дробь семь?
– А кто такой дробь семь?
– Вы что, не помните своих агентов? Да это же метрдотель в «Насьонале». Пусть он и позаботится, чтобы вам
– А вы не можете мне намекнуть, кто этот человек? Ну, тот кто собирается... – он запнулся на слове «убить», – собирается со мной это сделать?
– Не имею о нем ни малейшего представления, старина. Остерегайтесь всех подряд. Выпейте-ка еще пуншу.
В самолете, летевшем обратно на Кубу, было мало пассажиров. Какая-то испанка с целым выводком детей – одни принялись кричать, а других стало тошнить, как только самолет оторвался от земли. Негритянка с живым петухом, закутанным в шаль. Кубинский экспортер сигар, с которым Уормолд был шапочно знаком, я англичанин в толстом грубошерстном пиджаке, упорно куривший трубку, пока стюардесса не сделала ему замечание. Тогда он стал демонстративно сосать незажженную трубку, обливаясь потом. У него было сердитое лицо человека, уверенного, что он всегда прав.
Когда подали обед, он перебрался в хвост самолета и подсел к Уормолду.
– Не выношу эту писклявую мелюзгу, – сказал он. – Разрешите? – Он заглянул в бумаги, разложенные на коленях у Уормолда. – Вы служите у «Фастклинерс»?
– Да.
– А я у «Ньюклинерс». Моя фамилия Картер.
– Вот как!
– Это моя вторая поездка на Кубу. У вас, говорят, не скучают, – сказал он, продувая трубку и откладывая ее в сторону, перед тем как приняться за обед.
– Да, наверно, – ответил Уормолд, – если вы любите рулетку и публичные дома.
Картер погладил свой кисет, как гладят по голове собаку – «мой верный пес со мною неразлучен».
– Да я не совсем это имел в виду... хотя, конечно, я не пуританин. Наверно, это даже интересно. С волками жить – по-волчьи выть. – Он переменил тему. – Хорошо идут ваши машины?
– Торгуем помаленьку.
– Наша новая модель захватит весь рынок.
Он отправил в рот большой кусок розоватого пирожного, а потом отрезал кусочек цыпленка.
– Да ну?
– Работает, как садовая косилка. Дамочке не надо утомляться. И никаких шлангов, которые путаются под ногами.
– А как насчет шума?
– Специальный глушитель. Куда меньше шума, чем у вашего. Модель так и называется – «Женушка-щебетунья». – Проглотив черепаховый суп, он принялся за компот, с хрустом разжевывая виноградные косточки. – Скоро мы откроем свое агентство на Кубе. Вы знаете доктора Брауна?
– Встречал. В Европейском коммерческом обществе. Он наш президент. Импортирует точный инструмент из Женевы.
– Он самый. Дал нам очень полезный совет. Собственно говоря, я буду его гостем на вашем банкете. А кормят у вас прилично?
– Вы же знаете, чего стоят ресторанные обеды.
– Ну уж, во всяком случае, он будет лучше этого, – сказал Картер, выплевывая виноградную
– Простите, у меня нет при себе карточки. Моя фамилия Уормолд.
– Вы знакомы с Дэвисом?
– Кажется, нет.
– Мы с ним жили в одной комнате в колледже. Устроился в фирме «Грипфикс» и живет где-то в ваших краях. Прямо смешно – ребят из Нотвича встречаешь повсюду. А вы сами случайно не у нас учились?
– Нет.
– Значит, в Ридинге?
– Я не учился в университете.
– Вот бы не сказал, – благодушно заметил Картер. – Знаете, я поступил бы в Оксфорд, но в технических науках они уж очень отстали. Для школьного учителя Оксфорд, пожалуй, еще годится. – Он снова стал сосать пустую трубку, как ребенок соску, пока из трубки не вырвался свист. Вдруг он проговорил таким тоном, словно на язык ему попал никотин: – Старомодная ерунда, живые мощи, чистый пережиток. Я бы их упразднил.
– Кого?
– Оксфорд и Кембридж.
На подносе не оставалось ничего съедобного, кроме булочки, – он взял ее и раскрошил, как время или плющ крошат камень.
Уормолд потерял Картера в таможне. У того вышли какие-то неприятности с образцом пылесоса «Ньюклинерс», а Уормолд не считал, что должен помогать представителю конкурирующей фирмы. Беатриса встретила Уормолда в «хилмене». Уже много лет его не встречала женщина.
– Все в порядке? – спросила она.
– Да. Конечно. Кажется, они мной довольны. – Он смотрел на ее руки, державшие руль; день был жаркий, и она не надела перчаток; руки были красивые и ловкие. – Вы сняли кольцо?
Она сказала:
– А я думала, никто не заметит. Но Милли тоже заметила. Какие вы оба наблюдательные!
– Вы его потеряли?
– Я сняла его вчера, когда мылась, и забыла надеть. А зачем носить кольцо, если о нем забываешь?
Тут он рассказал ей о банкете.
– Надеюсь, вы не пойдете? – спросила она.
– Готорн хочет, чтобы я пошел. Боится, что раскроют его источник.
– А ну его к дьяволу, его источник!
– Но есть причина посерьезнее. Помните, что сказал Гассельбахер? Они привыкли наносить удар по тому, что мы любим. Если я не приду, они изобретут что-нибудь другое. Что-нибудь похуже. А мы не будем знать, что именно. В следующий раз выбор может пасть не на меня – я ведь не так уж сильно себя люблю, – а на Милли. Или на вас.
Он и сам не понял, что сказал, пока она не высадила его у дома и не отъехала.
3
Милли сказала:
– Ты выпил только кофе и ничего в рот не взял, даже сухарика.
– Что-то не хочется.
– А потом пойдешь и наешься на банкете у своих коммерсантов, – будто не знаешь, что твой желудок не выносит краба по-мавритански!
– Даю тебе слово, я постараюсь не есть ничего лишнего.
– Лучше бы ты как следует позавтракал. Поешь пшеничных хлопьев – они впитывают весь алкоголь.