Наш день хорош
Шрифт:
Трактор идет без рывков, словно плывет по земле, изредка только, на поворотах, замедляя ход.
Много раз уже оглядывался Федор Петрович, зорко всматривался в сжатую полосу, в ощетинившуюся свежую стерню. Не балует ли снова Афанасий, не остаются ли в стерне колосья? Понял он свою ошибку или не понял?
Часов в одиннадцать ночи, незадолго до окончания смены, с полевого стана пришла Устинья Терентьевна. Не поленилась, прошла за жаткой вокруг всего массива, придирчиво осмотрела и только тогда помахала рукой, приказала остановиться.
Афанасий сошел с жатки, потрепал Устинью по спине и добродушно спросил:
— Опять проверяешь?
— А то как же! —
— Ну, ну. Проверяй.
Устинья вместо ответа прильнула к нему, погладила его слипшиеся от пота волосы.
— Устал, наверное, родимый?
— Понятно, устал. Ведь не в бабки играл.
— Вот такого, хорошего, я тебя люблю в сто раз больше, — не стесняясь присутствия Федора Петровича, ласково сказала Устинья.
— Чем кого?!
— А вот когда ты становишься дурачком и ершом, не люблю.
— Ишь ты какая у меня, —засмеялся Афанасий. Схватил Устинью под локти, приподнял на руках и затем бережно опустил на стерню.
Федор Петрович удивленно посмотрел на обоих и покачал головой.
Устинья поправила прядь волос, выбившихся из-под платка, и решительно крикнула:
— Ну, тракторист, заводи, поехали дальше!
Афанасий полез было обратно на жатку, но Устинья схватила его за плечо, остановила.
— Иди на трактор. Отдохни. Я сама тут управлюсь.
— Смотри, осторожней, — не возражая предупредил Афанасий.
—- Ничего, не впервой! Хоть и не ценишь нас, баб, а мы тебе не уступим.
Федор Петрович включил мотор трактора. Афанасий на ходу ловко вскочил на сидение и, усаживаясь рядом, словно старому другу, сказал Федору Петровичу:
— Вот чертова баба! Не могу на нее долго сердиться.
— А я что-то вас не пойму... — отозвался Федор Петрович. — То вы ссоритесь, а то...
— Да ведь жена! Десять лет вместе живем и все время то ссоримся, то миримся, никак характерами не сойдемся. Я не люблю, чтобы мне на ногу наступали, а она и того хуже. Что камень, никак не расколешь! Вся в отца! Говорил ей: «Не ходи на полевода учиться». Не послушалась, пошла. Вот теперь второй год вместе с нами по полям скачет. Приходит домой на час, на два, ребятишек умоет, приберет и опять айда в поле! Сегодня утром дома поссорились. Из-за бабки. Ворчит бабка-то. Тут еще и я чуток в поле нагрешил. По правде сказать, хотелось в первый день выезда на уборку класс показать, а не вышло. Никому баба спуску не даст, хоть сват, хоть брат.
ВЛАДИМИР КУРБАТОВ
ЛЕНЬКА ЖДЕТ
Ленька проснулся. Осеннее утро было теплым и ясным. Косой солнечный луч осветил часть кровати и сухонькое мальчишеское колено. Сидя в постели и болтая ногами, Леня силился припомнить, что ожидало его сегодня. Да! Сегодня должен прийти папа!
Быстро надев тапочки, он подбежал к окну. Из открытой форточки потянуло свежим воздухом. Пахло преющим листом, немного сыростью, немного солнцем. Невдалеке темнел сосновый бор. Деревья высокие, с пахучими стволами. Бору все равно — зима или лето; он всегда зеленый и всегда шумит, как море. Леня помнил море очень смутно. Что-то большое, сверкающее и ласковое. Тогда еще была жива мама. Он и ее помнил смутно. У мамы были душистые волосы и загорелые
К жизни в интернате Ленька привык быстро. Никто здесь «лица не шлифовал». В интернате было хорошо, но домой все-таки тянуло. Вначале отец заходил в школу часто, на воскресенье брал Леньку домой. Вместе ходили на каток, в цирк. Ленька любил цирк. Там все было чудесным. Вот взрослые ходят в театр, где артисты смеются, плачут, даже умирают на сцене, но Ленька всегда понимал, что это «неправда», и ему было скучно в театре. В цирке — другое дело. Лев рычит вправду и акробат проносится под куполом цирка вправду. И нужно быть сильным, ловким, чтобы выделывать подобные штучки.
Он с отцом не виделся уже около трех месяцев. Недавно ребята всем отрядом шли на экскурсию в музей.
— Дядя Костя! — радостно закричал Ленька, увидев человека в шоферском комбинезоне.
— А-а, Ленька, ну как живешь? — брови у дяди Кости густые, лохматые, а из-под этих бровей, уже седеющих, смотрят добрые глаза. Дядя Костя пожал Леньке руку, как взрослому.
— Хорошо, дядя Костя, — ответил мальчик, стараясь не смотреть в его глаза, и уже упавшим голосом продолжал. — А папка дома?
— Папка? Он, видишь ли, в командировке... но написать тебе мог бы, — задумчиво сказал дядя Костя, — ты, небось, читаешь бойко?
— Конечно... — на глазах Леньки показались предательские слезы, и он крепко сжал губы, чтобы не разреветься. Этого еще не хватало!
— Ну, милый, приходи к нам в субботу. Тетка Фекла будет пироги печь. Может быть, и отец к этому времени вернется.
В прошлую субботу Ленька ходил в гости к дяде Косте, ел пироги. Ему постелили на кушетке. Он долго не мог уснуть, все прислушивался, не раздадутся ли в коридоре шаги отца: квартира дяди Кости была рядом с Ленькиной. Так он уснул. А утром со свертком гостинцев, который сунула ему тетя Фекла, он стоял возле своей двери. А вдруг папка уже дома? Ленька рассмотрел в щели язычок внутреннего замка. Дверь была заперта. И ему стало так тяжело, что он не выдержал и заплакал. Плакал по-мальчишески скупо, изредка всхлипывая, злясь на свою слабость.
...Несколько дней назад Валентина Дмитриевна, воспитательница Ленькиной группы, сказала ему, что звонил отец и что он приедет за Ленькой в эту субботу. И вот суббота настала.
Ленька отрывается от окна. Быстро заправляет кровать и, захватив полотенце, бежит в умывальню. В ней полно ребят. Весело брызжут тугие струи воды. «Закаляйся, как сталь!» — орет Шурка Новиков, мужественно обливая холодной водой шею и грудь.
— Ты что сияешь, как именинник? — спрашивает у Лени Мишка Кутузов. Леня смотрит на него и думает: «У Мишки родителей нет, он все равно не поймет», но, боясь его невзначай огорчить, негромко говорит: