Наш маленький Грааль
Шрифт:
Тут ему повезло вдвойне: и освободили папашу кстати, и к бывшей жене он сразу, как выпустили, заехал. Услышал от нее во всех красках о «подвиге» младшего сына. И тут же поехал к «подлецу» Митяю.
Заявился в общагу в особо голодный день, когда сын сидел на одном столовском винегрете за девять копеек и совсем уже собрался паковать жалкий скарб и навострять лыжи обратно в родительские пенаты.
Не зря же в газете «Правда» пишут: друзья познаются в беде. Ни мать, ни брат о судьбе Мити даже не беспокоились, а вот папаня, едва прослышал, тут же примчался.
Правда, первое, что он сделал, отматерил сына:
– Не ожидал, Митька, что ты такой лопух! Влип с этой тачкой по самое некуда. Неужели не слышал, что грузины по «куклам» первые спецы?
– А откуда мне было слышать? – буркнул сын.
– Вот и не лез бы! – пожал плечами отец.
– Слушай, бать, может, ты по своим каналам вернешь?.. – загорелся Митяй.
Но батя только головой покачал:
– Увы. Деньги обратной силы не имеют. А твой «жигуль» катается уже где-то далеко. В солнечной Грузии… Так что теперь, как говорится, честным трудом искупай свою вину.
– Да искупил уже, – грустно вздохнул сын. И махнул в сторону полупустой пачки макарон, возлежащей на столе: – Эта дрянь уже в горло не лезет!
– Есть у меня к тебе одно предложение… – задумчиво произнес отец.
И Митяй обратился в слух: вдруг батя предложит с ним в дело войти? Согласился бы в ту же секунду.
Но отец его разочаровал. Изрек:
– Я тут на старости лет решил, как говорится, в отставку выйти. Уехать от суеты куда подальше. Отдохнуть. О жизни подумать. Хочешь, поедем вместе?
– А куда? За границу?
Тут же стало мечтаться: как они с батей, оба в белых штанах, рассекают, скажем, по брусчатым мостовым Сицилии. Или, в ранге наследников Остапа Бендера, смакуют коктейли в пляжном кабачке Рио…
– Какая уж мне заграница – две судимости, – вздохнул отец. – Меня в Болгарию-то не пустят! Нет, поедем в родные края, в хорошее местечко. – И процитировал: – «Если выпало в империи родиться, нужно жить в провинции у моря».
– Ты Бродского читал? – изумился сын.
– И не только Бродского, – пожал плечами отец. – Так что? Составишь компанию?
– А институт? Мне до диплома два месяца!
– А что институт? Заканчивай. Я тебе даже стипендию назначу. А сам пока присмотрю уголок, где бы нам с тобой кости бросить.
И Митя спокойно закончил вуз – с сотней в месяц, что присылал отец, даже отпала необходимость покойников с натуры писать. А батяня за это время подыскал местечко – поселок Абрикосовка – и непонятными путями получил в нем двухкомнатную квартирку. Обставил – мебель спартанская, зато сантехника венгерская и телик с магнитофоном – оба «Шарпы». И даже Митю на работу устроил – из местного, абрикосовского, санатория полетел в его Суриковку запрос: не отправите ли Д.Н. Шадурина к нам художником-оформителем?
В итоге все сложилось очень даже душевно. Абрикосовка хоть и тоскливое местечко – пять фонарей на весь поселок и единственный ресторан «Кавказ», зато можно море хоть
Да и с отцом оказалось жить куда комфортнее, чем с мамочкой и «благородным» братом. Никто тебе не зудит, про грязную посуду не квакает. А если уж тарелки совсем кончаются, тогда они с батей трехлитровый баллон с пивом берут. И за питием да разговорами все перемывают. Еще и кайф словишь, потому что папаня, чтоб трудовой процесс разнообразить, постоянно байки травит. Ух, и клево же у него получалось! Не сравнить с материнскими назидательными историями – настоящий приключенческий роман. Карточные игры в каких-то жутких притонах, ментовские облавы, готовые на все красотки, дорогой коньяк литрами, черная икра столовыми ложками…
Митя, правда, быстро понял, что батяня частенько подзаливает. И подтрунивал над ним:
– Ври, ври. ШУхерезада… От слова «шухер».
Но старик не обижался. Только плечами пожимал:
– Не хочешь – не верь.
– Да верю я, – благородно отвечал сын. – Можешь дальше лапшу свою вешать!
…Одно расстройство: батя никак не хотел его ремеслу обучить. Сам-то явно умеет и денежные «куклы» лабать, и тузов из рукава вытаскивать, не говоря уж о доскональном знании организации подпольного бизнеса. Но только едва сын спросит о деталях – тут же в скорлупу. Знай одно бурчит:
– Нет, Митя, в это не лезь. Я для тебя своей судьбы не хочу.
– Так что ж мне до старости в санатории горбатиться? – обижался тот. – Отдыхающих блядей с натуры писать?
– Нет, – качал головой старик. И загадочно говорил: – Я чувствую: скоро в нашем совке все изменится.
– Коммунизм построим? – фыркал сын.
– Хрена лысого. Наоборот. Капитализм. И тогда такие, как ты и я, в закон войдут.
А о чем старик говорит? Что тут может измениться, кроме того, что из магазинов колбаса окончательно исчезнет?
Ну, пролетело время Черненко – ох, и смешно же папаня пародировал этого астматика! А жизнь тянется скучная, затхлая. Даже море, всегда разное в многоцветье красок, надоело и не радует.
…Но когда к власти пришел Горбачев, объявил свою антиалкогольную кампанию и поселковое начальство стало послушно вырубать виноградники, батя неожиданно оживился. И заявил сыну:
– Нюхом, Митяй, чую: оно.
– Да ладно – оно! – фыркнул Митяй. – Такая же фигня. Говориловка и ускорение.
– Не-ет, ты не врубаешься… – задумчиво произнес отец. И велел: – Ну, готовься. Отжирайся, отсыпайся покамест впрок. Скоро твоей лафе конец будет. Придется вертеться – мало не покажется!