Наш общий друг (Книга 1 и 2)

Диккенс Чарльз

– Во всяком случае, мы их приглашали, значит с рук долой.
– Так Подснепы весьма удачно распорядились очень многими из самых близких своих друзей, после чего почувствовали себя значительно легче.

Были у них и еще близкие друзья, которые не заслуживали приглашения к обеду, но имели право быть приглашенными к половине десятого дышать парами бараньей ноги. Чтобы разделаться с этими достойными людьми, миссис Подснеп добавила к обеду небольшой семейный вечерок и, заехав в нотный магазин, заказала автомат с приличными манерами, который играл бы танцы на семейных вечерах.

Вениринги вместе

со своими протеже - молодоженами Лэмлами - были тоже приглашены к обеду, но порядки в доме Подснепов были совершенно иные, чем у Венирингов. Мистер Подснеп мог еще терпеть вкус у выскочки, которому нельзя без этого обойтись, но сам был выше того, чтобы иметь какой-нибудь вкус. Серебро Подснепов отличалось своим массивным безобразием. Все было сработано так, чтобы казаться как можно тяжеловеснее и занимать как можно больше места. Каждая вещь говорила хвастливо: "Вот она я, такая громоздкая и безобразная, словно вылита просто из свинца, а ведь во мне столько-то унций драгоценного металла, по столько-то за унцию; не угодно ли сделать из меня слиток?" А толстая, растопыренная ваза посредине стола, вся покрытая какими-то болячками вместо резьбы, произносила эту речь с весьма неказистой серебряной подставки. Четыре серебряных ведерка для шампанского, украшенные четырьмя пучеглазыми головами с толстыми серебряными кольцами, назойливо торчащими в каждом ухе, передавали эту мысль на оба конца обеденного стола, делясь ею с пузатыми серебряными солонками. Большие серебряные ложки и вилки будто нарочно раздирали рты гостям, с каждым куском пропихивая рту мысль им в горло.

Большинство гостей было сродни хозяйскому серебру и насчитывало между собою несколько предметов с весом, ценившихся во столько-то и столько-то фунтов. Кроме того, среди них находился один иностранец, которого мистер Подснеп пригласил после долгих дебатов с самим собой (полагая, что весь европейский материк состоит в заговоре против молодой особы); и не только сам мистер Подснеп, но и все присутствующие проявляли забавную склонность разговаривать с этим иностранцем так, как будто он ребенок, и притом тугой на ухо.

Деликатно снисходя к гостю, имевшему несчастье родиться иностранцем, мистер Подснеп представил ему свою супругу, как "мадам Подснеп", а дочь как "мадемуазель Подснеп", причем ему очень хотелось добавить "ma fille", но он все же воздержался от такой рискованной попытки. Из гостей в это время приехали одни только Вениринги, и потому он прибавил снисходительно-поясняющим топом: "М-сье Вей-не-ринг" - и только после этого перешел уже исключительно на английский язык.

– Как вам нравится Лондон?
– осведомился мистер Подснеп со своего хозяйского места, словно потчуя тугоухого младенца лекарством - каким-нибудь порошком или микстурой.
– Лондон, Londres, Лондон?

Иностранный гость был в восторге от Лондона.

– Не находите ли вы, что он очень велик?
– с расстановкой продолжал мистер Подснеп.

Иностранный гость согласился, что Лондон очень велик.

– И очень богат?

Иностранный гость согласился, что он очень богат, без сомнения, enormement riche.

– Мы говорим по-другому, - пояснил мистер Подснеп снисходительным тоном.
– Наши наречия не оканчиваются на "ман", и произносим мы не так, как французы.

Мы говорим: "богат".

– Бо-га-атт, - повторил за ним иностранный гость.

– А как вам нравятся, сэр, - с достоинством продолжал мистер Подснеп, те черты нашей британской конституции, которые поражают ваше внимание на улицах мировой столицы - Лондона, Londres, Лондона?

Иностранный гость попросил извинения - вопрос ему не совсем понятен.

– Британская конституция, - втолковывал ему мистер Подснеп, словно наставляя целый класс малолетних учеников.
– Мы говорим, британская, а вы "britannique", знаете ли, - снисходительно разъяснил он - ведь не гость же в этом виноват.
– Конституция, сэр.

Иностранный гость ответил:

– Mais oui. Я его знает.

Моложавый джентльмен в очках, с шишковатым лбом и желтым цветом лица, сидевший на дополнительном стуле на углу стола, произвел немалую сенсацию: он начал было, повысив голос: "Эс-ке"...
– но тут же осекся.

– Mais oui, - сказал иностранный гость, оборачиваясь к нему.
– Est ce que? Qui donc?

Но джентльмен с шишковатым лбом, очевидно выложив в данную минуту все, что скрывалось за этими шишками, не произнес больше ни слова.

– Я спрашивал вас, - продолжал мистер Подснеп, перехватив нить разговора, - не заметили ли вы на наших улицах, как говорят у нас, или па нашем "pave", как сказали бы у вас, каких-либо признаков...

Иностранный гость, вооружившись терпением, вежливо извинился:

– Но что такое "признаки"?

– Знаки!
– объяснил мистер Подснеп.
– Указания, понимаете ли. Видимые следы.

– Ах, так! Следи уошади?
– осведомился иностранный гость.

– Мы произносим "лошадь", - снисходительно сказал мистер Подснеп.
– У нас в Англии, в Angleterre, в Англии, мы произносим "л" и говорим "лошадь". Одни только низшие классы произносят неправильно.

– Pardon, - сказал иностранный гость, - я всегда ошибаюсь.

– Наш язык, - милостиво произнес мистер Подснеп, сознавая, что сам он никогда не ошибается, - очень сложен. У нас богатый язык, он очень труден для иностранцев. Я не настаиваю на своем вопросе.

Но тут джентльмен с шишковатым лбом, желая довести дело до конца, опять начал, словно одержимый: "Эс-ке?.." - и опять замолчал.

– Мой вопрос относится к нашей конституции, сэр, - объяснил мистер Подснеп с достоинством, подобающим хозяину страны.
– Мы, англичане, гордимся нашей конституцией, сэр. Конституция нам дана самим Провидением. Ни одна страна не пользуется таким покровительством свыше, как Англия.

– А как же други стран?
– начал было гость, но тут мистер Подснеп опять его поправил.

– Мы не говорим "други", мы говорим "другие"; буква "е" у нас произносится, знаете ли (все еще благосклонно). И не "стран", а "страны".

– А други... а другие страны?
– спросил гость.
– Как же они?

– Они устраиваются как могут, - возразил мистер Подснеп, важно качая головой, - устраиваются как могут, должен вам заметить, к величайшему моему прискорбию.

– Провидение поступило довольно пристрастно, - с улыбкой заметил иностранный гость, - ведь расстояние между нашими странами совсем не так велико.