Наша банда
Шрифт:
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР (страдальчески): Ну… а как насчет газа… отравляющего газа?… Чего-нибудь в этом роде? В нашем столетии крови и без того уже пролито достаточно.
ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Чем нехорош в данном случае газ, преподобный отец, — я говорю об этом, основываясь на собственном опыте, — так это тем, что нам, к несчастью, не удастся загнать бойскаутов на большое открытое пространство. Если бы мы застукали их, скажем, посреди пустыни, мы бы их разом опрыскали и спали бы себе спокойно.
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Но не можем ли мы, в таком случае, переместить их в пустыню?
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Как? (Настороженно)
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Ну, да, автобусы, я думаю, подойдут.
ТРИККИ: Нет, боюсь, не подойдут, Ваше Преподобие. Я всесторонне обдумал этот вопрос и принял решение: эта администрация не повезет детей автобусами из Вашингтона, округ Колумбия, прямиком в штат Аризона, чтобы там их перетравить. Это такое дело, в котором федеральное правительство попросту не может участвовать. Мы живем в свободной стране, и определенно, одна из наших фундаментальных свобод состоит в том, что любой человек вправе сам выбирать место, в котором прикончат его ребенка.
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: А перетравить их прямо здесь нет решительно никакой возможности?
ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Слишком опасно, Ваше Преподобие. Пустите на этих детишек газ и через минуту подует ветер или еще что, и вы перетравите ни в чем не повинное взрослое население на много миль вокруг.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вообще-то, если мы позволим этому безобразию зайти слишком далеко, у нас появятся и взрослые его виновники.
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Джентльмены, прошу вас! Я решительно против любых действий, которые могут создать хотя бы отдаленную угрозу благополучию даже одного ни в чем неповинного взрослого гражданина нашей страны. Повинных можете травить сколько вашей душе угодно, они меня не заботят.
ВОЕННЫЙ ТРЕНЕР: Присоединяюсь, Ваше Преподобие. Я все-таки предпочел бы их расстрелять. Я всегда считал, что если солдат, спуская курок, видит результат собственными глазами, у него обостряется чувство участия в общем деле, ощущение достигнутого результата.
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР (обращаясь к Юридическому): А вы как считаете?
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Да, в общем, так же. Надо только заранее осознать, что крови нам избежать не удастся, и что средства массовой информации, и это так же верно, как то, что мы с вами сидим здесь, выжмет из нее все до капли. На этот счет у меня нет решительно никаких сомнений, благо я хорошо знаю публику, которая заправляет прессой и телевидением. Уж они-то раздуют из этого такую историю, что будь здоров, и ведь ни слова, к примеру, не скажут о сдержанности, проявленной нами, когда мы принимали решение не прибегать к отравляющим газам. Я что хочу сказать, мы ведь вполне могли бы отправить этих ребятишек в автобусах через всю страну, в долгую, жаркую, изнурительную поездку без пищи, без воды, без санитарных удобств, и только потом их поубивать, и все же, как все мы видели, никто из членов этой администрации, за исключением разве Его Преподобия, не высказался в поддержку такого решения проблемы. Но разве телевидение об этом расскажет? Уверен, что нет.
ТРИККИ: О нет. Эту сторону вопроса они освещать ни за что не станут. Для них она недостаточно сенсационна, недостаточно кровава! Нет, они никогда не говорят о том, чего мы не сделали, только о том, что мы сделали. Все остальное представляется этим людям недостойным включения в выпуски новостей.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: По счастью, господин Президент, народ нашей страны все еще остается достаточно инертным и равнодушным, так что склонность средств массовой информации к безответственным сенсациям не производит на него никакого
ТРИККИ: О, не поймите меня превратно, я никогда не терял веры в восхитительное безразличие американского народа. И оттого, что наши люди увидят по телевизору немного крови бойскаутов… Крови бойскаутов! По телевизору! (Верхнюю губу его внезапно заливает пот.) Это же импичмент! Они…
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Да ни боже мой, господин Президент, ни боже мой. Вы всего лишь столкнулись еще с одним кризисом, тоже мне, повод для волнений. Ну-ка, давайте — спокойствие, уверенность и решимость. Давайте, повторяйте за мной, вы же знаете как вести себя в период кризиса: спокойствие, уверенность и решимость.
ТРИККИ: Спокойствие, уверенность и решимость. Спокойствие, уверенность и решимость. Спокойствие, уверенность и решимость. Спокойствие, уверенность и решимость.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Ну что, полегчало? Кризис миновал?
ТРИККИ: По-моему, да, спасибо.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вот видите, господин Президент, нечего вам бояться бойскаутов. Ну, прольется немного крови, ну, может, телевидение поднимет по такому случаю вой, однако когда страна увидит вот этот плакатик, которым размахивал один из бойскаутов перед самым началом кровопролития (извлекает из кейса плакат, гласящий «ДИКСОН ХОЧЕТ ВСЕХ ПОЕТЬ» — Его Преподобие ахает), нам, я думаю, волноваться будет не о чем. Пусть газеты печатают фотографии бойскаутских трупов, если это им нравится, — а мы распространим пять тысяч фотокопий этого плаката, я уже попросил Управление правительственной печати приготовить их к завтрашнему утру. И тогда посмотрим, кто получит поддержку нации.
ТРИККИ: Слушайте! Я даже потеть перестал!
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Вот видите? Вы справились еще с одним кризисом, господин Президент.
ТРИККИ: Черт! Так это же получается шестьсот один! (Всеобщие поздравления, в которых не принимает участия один лишь Умственный Тренер, впервые с начала совещания открывающий рот.)
УМСТВЕННЫЙ ТРЕНЕР: Джентльмены, если позволите, я хотел бы несколько с иной стороны подойти к проблеме, ради решения которой мы здесь собрались. Все то время, что я слушал ваши предложения, я одновременно пытался сосредоточиться на нашей проблеме, обрушив на нее всю мощь моего интеллекта, мудрости, все мои научные звания, хитроумие, оппортунизм, любовь к власти и тому подобное. Результатом моих усилий стал список, который я держу в руках, список, содержащий имена пяти особ, а также организаций, которым мы, как я полагаю, можем, ничем не рискуя, «пришить», — если позволите прибегнуть к жаргону, — это дело.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР (с внезапно вспыхнувшей заинтересованностью, сменившей всегдашнюю подозрительность, с которой он слушал Профессора): Дело?
УМСТВЕННЫЙ ТРЕНЕР: Дело.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Какое дело?
УМСТВЕННЫЙ ТРЕНЕР: А какое хотите. Подстрекательство к мятежу. Злоумышление против моральных ценностей несовершеннолетних. Или, если угодно, развращение юности нации.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: «Развращение юности». Слушайте, так это ж отличный лозунг для политической кампании!
ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Рискуя показаться «отсталым», я бы высказался в пользу «злоумышления против моральных ценностей несовершеннолетних». «Злоумышление» всегда представлялось мне особенно привлекательным. На мой взгляд, в этом слове присутствует нечто, способное приводить людей в особую ярость.
ЮРИДИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Может оно и так, Ваше Преподобие, но по моему мнению, если вы хотите запугать нашу публику до икоты, с «подстрекательством к мятежу» ничто не сравнится.
ТРИККИ: А вы что скажете, Генерал? Вы что-то опять приуныли.