Наша компания
Шрифт:
— Погоди ты охать, — остановила ее тетя Луша и встала из-за стола. — Много гусениц-то погибло?
Нюра подняла ресницы.
— Нет, еще немного. Трохи-трошечки даже. Варя говорит: может, они желтухой заболели. А Маша уже плачет.
— Ну, а так в колхозе все в порядке?
— Все в порядке, только вот гусеницы наши...
— Пошли к вашим гусеницам.
— Дядина, и я с вами, — сказала Тамара.
— И я тоже, — сказал Петя и с облегчением отодвинул тарелку с недоеденным вареником.
Вышли
Встречные первые здоровались с тетей Лушей, поздравляли с приездом. На селе тетю Лушу любили.
Тамара и Петя разглядывали село.
На высоком яру были разбросаны мазанки с глубоко сидящими в стенах чистыми оконцами. Почти над каждой хатой возвышалась мачта антенны. Возле хат кое-где, прислоненные к плетням, стояли велосипеды. За хатами — сады и огороды, которые спускались вниз, к небольшому пруду.
Нюра шла вприпрыжку и рассказывала Тамаре и Пете о колхозе и шелкопрядах. Молчать Нюра, очевидно, не умела.
— А шелкопряды эти наши. Мы, пионеры, за ними ухаживаем. Государство за коконы большие деньги платит. Мы тогда для школы библиотеку купим. Все-все самые новые книжки достанем. У вас в Москве в школе много книжек?
— Много, — сказал Петя.
— И у нас будет много. А тетечка Гликерия нам помогает. Она всем в колхозе помогает.
— А чем вы гусениц кормите? — поинтересовалась Тамара.
— Тутовником. Они были маленькими, а теперь выросли. Скоро коконы вить будут, только б не подохли.
— А тутовник — это дерево такое, да?
— Дерево, да. Шелковицу знаете?
— Мы сегодня утром ели, — объявил Петя.
— Вы ягоды ели, а гусеницы листья едят.
— Чудно! — удивился Петя. — Ягоды куда слаще.
— Ой, пожар! — воскликнула Тамара. — Смотрите скорее! — и показала рукой в поле, где стояла спелая пшеница.
Над пшеницей курилось белесое марево, а в одном месте пробивалось облачко дыма.
— Это не пожар, — успокоила Нюра, закрываясь от солнца ладошкой, — это молотилки работают. От зерна всегда пыль идет, вроде дыма.
Гусеницы помещались в отдельном доме. Над входом в дом была прибита вывеска с надписью:
Питомник тутового шелкопряда.
Пионерское звено № 2.
Звеньевая Маша Прокофьева.
Сама звеньевая сидела на траве в тени от крыльца и заплетала косичку. При виде тети Луши звеньевая вскочила и побежала навстречу.
— Тетя Луша! — закричала она радостно, но тут же, прижавшись к тете Луше, беззвучно заплакала.
Видно было только, как у нее на спине дергалась недоплетенная
— Ну-ка, Машутка, — сказала тетя Луша и кончиком косы вытерла ей со щек слезы, — прекрати панику.
Маша перестала плакать.
— Не буду больше. — Серые глаза Маши посветлели, на щеке задержалась и поблескивала слезинка.
В доме стояли широкие трехэтажные полки, сплетенные из камыша. На полках лежали ветки с листьями, густо покрытые большими беловато-желтыми гусеницами. На стене висели список звена и расписание дежурных по питомнику. Рядом — градусник.
Тетя Луша сняла с ветки несколько гусениц, оглядела их и положила на место.
Гусеницы были точно в оцепенении, поджали свои высокие рога, скорчились или, свалившись с ветвей тутовника, лежали кучками на полках.
— Вот что, Маша, — сказала тетя Луша. — Надо немедленно заклеить стекла. Это раз.
— Как заклеить? — не поняла Маша.
— Белой бумагой, чтобы не пробивалась солнце. А то вы всех гусениц уморите. И потом необходимо намочить пол. Это два. Понятно?
— Очень даже понятно, — в один голос ответили Маша и Нюра. — И тогда они оживут?
— Должны ожить. А теперь за работу.
— Нюрка, — быстро сказала Маша, — сбегай в школу и попроси бумаги и клея.
Нюрка на радостях покружилась на одной ноге и только тогда побежала к дверям.
— Погоди, — остановила ее Маша. — Если встретишь кого-нибудь из наших, зови на подмогу.
— А тож! — сверкнула Нюрка ровными зубками и исчезла.
— Можно, я буду вам помогать? — спросила Тамара.
— Можно, — кивнула Маша.
— И я тоже буду помогать, — заявил Петя.
Тетя Луша доставала из колодца воду. Тамара, Петя и Маша разбрызгивали ее чашками по полу. Воду еще налили в несколько тазов и поставили по углам комнаты.
Вернулась Нюра. С ней прибежали две девочки — Зина и Варя, одинаково белокурые, с выгоревшими ресницами и бровями.
Вскоре окна в доме были заклеены изнутри белой бумагой, а на дверях прибили марлю, чтобы двери могли оставаться открытыми и не залетали мухи.
* * *
Ужинали в саду под высокой грушей.
Тетя Луша вынесла из дому керосиновую лампу с железным абажуром и подвесила на проволочном крючке за ветку дерева.
На селе было тихо. Только в полях гудели моторы и блуждали беспокойные огни — шла уборка.
Дул теплый ветерок, согретый спелой пшеницей. Раздвигая звезды, взошла большая луна.
И вдруг в поле зазвучала песня, и тут же откликнулась на эту песню другая, только в другом конце, потом где-то за ставками взвилась третья, потом где-то уже за садом подключилась и четвертая.