Наша Маша (Книга для родителей)
Шрифт:
– Мамсиночка.
* * *
Сейчас я проглядывал эту тетрадку и в записи от 20 июня наткнулся на такую фразу:
"Плакса порядочная Машка".
Даже удивился, настолько это неверно, настолько не подходит эта характеристика к нашей девочке. Нет, слава богу, плачет она теперь очень редко. И главным образом - перед сном, когда дома нет мамы.
* * *
На днях я ездил в город. Мама и Маша ходили меня провожать. Поезд ушел, увез папу. Машка была огорчена. Но не успели они дойти до конца платформы, как пришел
– Папся! Папся!
– кричала она и во все глазенки смотрела, искала меня среди выходящих из вагонов. Она была уверена, что я уже прокатился немножко на поезде и вернулся.
11.9.58.
У меня Машка не была сегодня. А бывать в моем логове она любит и проникнуть сюда стремится при малейшей возможности. Увидев, что дверь, ведущая из кухни в сени, отворена, она юркает туда. Тычется в мою закрытую дверь и таким тоном, как будто случилось что-то страшное, и вместе с тем не в полный голос, слегка приглушенно, кричит:
– Папа!.. Папочка!.. Папся!..
Или:
– Папа! Можня?
Излишняя торопливость и приглушенный голос вызваны опасениями, что ее поймают и схватят.
А ловят и хватают ее на каждом шагу:
– Нельзя, Машенька! Папа работает. Нельзя!..
12.9.58.
Машенька! Дочка! Как видишь, задолженность свою я погашаю честно: пишу каждый день, каждый вечер, а еще точнее - каждую ночь.
Два дня я тебя почти не видел. Вчера весь день сидел в своем холодном чуланчике и работал. А сегодня бабушка и мама возили тебя в город делать какую-то прививку.
Вернулись вы из города в восьмом, кажется, часу вечера. И не успела ты поесть, как тебя стали укладывать спать.
А спать тебе не хотелось. Ты была возбуждена, вела себя за столом шумно и неприлично, настолько шумно и неприлично, что отцу пришлось даже прибегнуть к строгости. Тебя это не успокоило. Едва кончив ужинать, ты стала носиться по комнатам с теми дикими выкриками, которые свидетельствуют о том, что нервы у ребенка возбуждены свыше меры.
Без конца ты кричала:
– Пописала! Пописала!
Этим ты вводила в заблуждение твоих родителей и бабушку. Родители щупали твои штанишки, бабушка заглядывала под стул - нет ли там лужи? Предлагали тебе сесть на горшок...
А дело небось объяснялось просто: ты сегодня, только что, научилась произносить такое трудное слово, как "пописала" - и радовалась этому, без конца упражнялась и наслаждалась.
14.9.58.
Сегодня, дочка, ты много была на воздухе. Погода стоит никудышная: пасмурно, ветрено, но все-таки дождя не было. Перед ужином мы играли с тобой недолго в саду: собирали камушки и сажали их в "клетки", нарисованные папой на песчаной дорожке. Камушки - это звери. Мы наперебой придумывали, какой камушек - какой зверь.
– Это будет слон!
– говорю я.
Ты тащишь осколок кирпича и кричишь:
–
В соседних клетках размещаются олень, павлин, попугай, лев, тигр, лисичка, бегемот, крокодил, зайчик. Ты уже многих зверей знаешь - и не только по названиям. А вот простой лягушки никогда не видела...
И еще одного "зверя" ты ни разу не видела, хотя второе лето живешь за городом: свинью.
Коров, лошадей, козочек, уток, гусей - этих сколько угодно, а вот простой хрюшки нигде в окрестностях нет. Дело дошло до того, что я уж объявление хотел вешать у вокзала:
"Требуется за небольшую плату свинья с поросятами. Ненадолго. Только посмотреть".
15.9.58.
Все-таки ты, Маша, плохо и мало разговариваешь. Слов знаешь много, а связывать их даже в коротенькие фразы ленишься. Или ты у нас неспособная?
На каждом шагу надо тебе подсказывать, надо тормошить тебя, тянуть за язык.
Схватишь меня, бывает, за руку:
– Пойдем!
Я отлично знаю, куда ты стремишься, но все-таки спрашиваю:
– Куда это пойдем?
Кивок в сторону моей комнаты:
– Туда!
– Ко мне?
Киваешь головой: дескать, да.
– Скажи: "к тебе".
– К тебе.
Вот так и тянешь тебя за язык и вытягиваешь, как фокусник вытягивает изо рта ленту, каждое местоимение и каждое существительное.
* * *
Перед сном ты опять играла у меня в комнате. Кормила кукол. На этот раз обед появлялся не из воздуха, а мы его варили. Толстая книга превратилась в плиту, на ней стоял керогаз и так далее.
Между прочим, сегодня я впервые заметил, что ты "играешь", то есть актерствуешь, входишь в роль.
На "керогазе" (роль этого предмета играла у нас нижняя половина матрешки) стояла кастрюля с супом (крышка от витаминной коробки). Я спросил:
– Не погас?
И ты, не отвечая, деловито поколдовала пальчиками, "подвернула фитиль" - тем движением, которое много раз наблюдала на кухне - у мамы и бабушки.
22.9.58.
Ох, Маша, Маша! Опять виноват перед тобой. Оглянуться не успели неделя прошла. Впрочем, у папки есть оправдание - работал с утра до вечера (или точнее - с вечера до утра). Кое-что он записывал, но не в дневник, а так, куда попало, на клочках разных. Перепишу эти записи сюда.
Но раньше расскажу, хотя бы вкратце, о событиях этой недели.
Вчера мы ходили с тобой в лес. И не в тот паршивый лесок, куда ходим обычно, а подальше, в сторону моря. Там хорошо, тихо, темно, растут елки, каких ты в Разливе не видела. Попав в этот дремучий лес, ты даже немножко испугалась, стала хватать меня за штанину и хныкать:
– Боисся! Боисся!
Опасения твои не были напрасными. Волки и медведи на нас не напали, но зато налетели комары, от которых ты уже столько натерпелась в июне и в августе... Тебя здорово искусали. На обратном пути ты не переставая чесалась и жаловалась: