Наша непостижимая бесконечность
Шрифт:
Потому что вероятнее всего так и было.
Я отмахнулась от этого ощущения, от беспокойства, от мыслей о том, что будет с Хейли, когда все развалится, и торопливо пошла обратно к столу. Я не хотела, чтобы Финн, вернувшись, увидел все это на моем лице и в глазах. Однако, когда он зашел, неся поднос с содовой и едой, я не смогла сдержать шока. Он поставил поднос на стол передо мной и снял с плеча сумку с ноутбуком.
— Ты ходил на кухню? — раскрыла я в удивлении рот.
— Я знаю, как брать еду, Индия.
От его резкого тона я поморщилась.
— Да я не об этом. Я имела
В его глазах вспыхнуло понимание и, если я не ошиблась, веселье.
— Гретхен… — пробормотал он.
— Значит, она ведет себя так не только со мной. Она злобная, да?
Тут Финн даже издал смешок. Смешок!
— Наш повар, Этьен, гораздо спокойнее Гретхен.
— Какое дипломатичное высказывание, — пробормотала я, поворачиваясь к подносу.
Я потянулись за содовой, но моя рука остановилась на полпути, когда я увидела, что именно Финн положил на тарелку.
Штрудель.
Я удивленно подняла взгляд.
С абсолютно каменным выражением на лице Финн произнес:
— Из достоверных источников мне стало известно, что ты неравнодушна к штруделям.
Меня затопило какое-то буйное, головокружительное, теплое чувство, и неожиданно для себя я откинула голову и рассмеялась. Когда мое хихиканье начало замедляться, наши глаза встретились. И я почти перестала дышать, потому что Финн широко улыбался.
Я еще ни разу не видела, чтобы он улыбался. Его улыбка была мальчишеской, слегка кривоватой и невероятно привлекательной. Она полностью меняла его.
Теплое головокружение осело трепетом в животе, и мой смех угас.
За прошедшую минуту я узнала о Финне Рочестере три вещи.
У него определенно имелось чувство юмора.
Он по-настоящему слушал меня, когда я говорила.
Его улыбкой можно было осветить весь мир.
А еще я узнала кое-что новое о себе, но я не хотела даже думать об этом, как и о том, что это значило в смысле моего отношения к Финну.
Финн — уже без улыбки — достал ноутбук, а я тем временем открыла свои записи по истории.
В следующий час произошла страннейшая вещь: мы отлично сработались. Удивительно, но мы с самого начала оказались на одной волне. Финн спросил, не возражаю ли я против музыки, поскольку она помогала ему сосредоточиться. Я не возражала, потому что мне тоже нужно было слушать музыку во время работы, и когда заиграли «Torrents» — группа, которую я любила, — я улыбнулась ему, давая понять, что мне нравится его выбор.
Музыка тихо играла на фоне, пока мы прорабатывали каждую часть нашей будущей презентации.
Запланированная нами работа подходила к концу, и теперь, когда я мельком увидела настоящего Финна, мне стало любопытно узнать о нем больше. Потягивая содовую, я наблюдала за ним, пока он вносил наш конспект в ноутбук.
Наблюдать за ним было не в тягость.
Совсем. Даже наоборот.
Почувствовав на себе мой взгляд, он перестал печатать.
— Что?
— Итак… Фотография, да? Ты хочешь заниматься в жизни именно этим?
В один момент новообретенная легкость между нами исчезла. Его лицо стало непроницаемым.
— Это хобби.
Тот факт,
— Это определенно больше, чем просто хобби.
— Нет. Я Рочестер. А значит буду работать с отцом.
Не горечь ли я уловила в его тоне? Я наклонилась ближе.
— А чем занимается твой отец?
— Он генеральный директор холдинговой компании.
— Звучит круто. — И почему-то совсем не похоже на то, какой я представляла его дальнейшую жизнь.
Он усмехнулся, немного расслабившись от моего беззаботного тона.
— Так и есть. — Он прищурился. — А кем хочешь стать ты?
Я решила, что будет только справедливо, если и я дам ответ.
— Я хочу быть обвинителем по уголовным делам в окружной прокуратуре.
Брови Финна приподнялись.
— Довольно конкретно.
— Я знаю, чего хочу.
— И вольна в своем выборе.
— Ты говоришь, как будто завидуешь.
Финн отодвинулся от стола и закрыл ноутбук.
— Знаешь, друг моего отца преподает в Гарварде. Думаю, он сможет обеспечить нам доступ к первоисточникам для презентации.
Меня задело, что он закрылся. Что было слегка лицемерно с моей стороны, но подавить это чувство я не смогла. Меня разочаровало, что он отказался позволить мне узнать себя ближе.
Пожалуй, это был тревожный сигнал.
Я не стала возражать против смены темы.
— Было бы здорово. — Я начала складывать свои записи.
— Я свободен в субботу после обеда. Мы могли бы снова здесь поработать, — сказал он.
Как будто у меня были планы.
— Конечно.
— Ладно. — Финн встал, и я, стряхнув свое странное нежелание уезжать, последовала его примеру. — Я отвезу тебя домой.
Глава 8
Хотя я была благодарна Элоизе за помощь с еще одним факультативом, мне пришлось признать, что я понятия не имею, как быть ассистентом по звуку. Но, по всей видимости, это не имело значения, если на должность претендовала будущая сводная сестра Элоизы Фейвезер. Этот факт, как и обещание, что я быстро учусь, привели к тому, что на следующий день после занятий я вместе с Элоизой пришла на ее репетицию.
Благодаря очень профессионально выполненным плакатам, развешанным по всей школе, я знала, что предстоящим спектаклем будет «Наш городок» (пьеса в 3-х действиях американского прозаика и драматурга Торнтона Уайлдера, написанная в 1938 году и в том же году удостоенная Пулитцеровской премии — прим. пер.). Судя по вчерашней дискуссии Элоизы с отцом, она была исключительно счастлива из-за этого, поскольку ей удалось отговорить своего режиссера — нашего преподавателя по английской литературе мистера Дрэйпера, — от запланированного показа «Почтигорода» (пьеса американского драматурга Джона Кариани — прим. пер). По ее словам, проблема «Почтигорода» заключалась в том, что эта пьеса была разбита на девять частей и потому предоставляла Элоизе меньше времени для того, чтобы блистать на сцене.