Наша первая любовь и вторая жизнь
Шрифт:
– Понимаю.
– Давай надеяться, ладно? И верить в лучшее. Моника храбрая и сильная, она справится.
Наша девочка не вернулась домой ни через день, ни через неделю. Прошел почти месяц с того дня, как нам пришлось оставить малышку в клинике. Наш дом снова стал тихим, он больше не слышал звонкий детский смех и топот маленьких ножек по старому деревянному полу. Я снова вернулась в рутину, офис – дом, дом – офис. Да, я все так же помогала людям изо всех сил, но тоска по белокурому ангелу, находящемуся в стенах больницы вытягивала из меня всю жизненную энергию.
Каждый
Сегодня у Моники день рождения, мы так надеялись отметить это событие дома, накрыть стол, пригласить детей и подарить им незабываемый праздник, но проклятая Судьба решила иначе.
Взявшись за руки, стояли у окна, ожидая увидеть малышку, принесли тучу разноцветных шаров, накупили подарков, готовились умиляться ее восторженным крикам и дрожащему от приятного волнения голосу. Но было тихо…
Раздалось жужжание смартфона, Алекс бросил взгляд на экран и спешно ответил на звонок, предварительно поставив на громкую связь:
– Ну где ты, милая? Мы уже заждались тебя, выглядывай в окно, скорее, у нас для тебя сюрприз.
– Это Мисс Джоззи, Алекс. Моника не сможет сегодня пообщаться с вами, час назад ее перевели в реанимацию. Мне жаль, ребята.
Вдребезги…Стекаю по стене на землю, не слыша ничего, кроме дикого рева моей души и остервенелого стука сердца, отдающего набатом в гудящую голову.
Алекс испуганно мечется из стороны в сторону, пытается что-то сказать, поднять, успокоить, но все это бесполезно, я вросла в грубоватый камень, чтобы хоть так быть ближе к моей девочке, вцепилась пальцами в землю и сжала губы. Подняла глаза в затянутое тучами осеннее небо и шептала, срываясь на крик:
– Не забирайте, умоляю. Меня возьмите, прошу! Оставьте ей жизнь, она ведь только начала чувствовать себя счастливой. Заберите мою гнилую душу на растерзание демонам, не троньте этот лучик света. Сжалься, Судьба, я готова сделать все, что ты попросишь.
Скажешь вечно гореть в адском пламенны – я сама войду в самое пекло, прикажешь умереть – возьму нож, и без сомнения разрежу на куски свое сердце.
Рыдала, прижимая руки к груди, билась раненной птицей в крепких объятиях своего мужчины, жадно хватала воздух искусанными в кровь губами, но так и не получила ответа.
Вокруг сновал медперсонал, обкалывая успокоительным, пытаясь согреть принесенными пледами, но мне было нужно одно – подержать свою птичку за руку и прижать к себе.
Подняла голову и встретилась с теплыми, но грустными глазами Алекса, я знаю, ему тоже больно, но он не может раскиснуть так, как я, он будет сильным, до конца, что бы я могла позволить себе быть слабой.
– Я хочу пойти к ней – прошептала, уткнувшись в сильную грудь.
– Понимаю, но мы должны спросить разрешение у доктора. Давай приведем тебя в порядок, а затем поднимемся в его кабинет. Мисс Джоззи сказала, ты можешь расположиться в пустующей палате, и даже остаться на несколько
Он вел меня под руку, периодически поддерживая за плечи, помог умыться и надеть чистую больничную одежду, причесал мои волосы, заботливо заплетая их в кривоватую косу, как умел.
Закончив со сборами, прошли по коридору и постучали в нужный кабинет:
– Можно войти, Мистер Коусли? – спросил, просовывая голову в приоткрытую дверь.
– Конечно, я ждал вас – сказал врач, и добавил, указывая на стоящий у окна диван – присаживайтесь, разговор будет не простым.
Отвел взгляд в сторону и сильнее сжал ее холодную руку, я не мог сдерживать накатившие эмоции, они – цунами, а моя защитная плотина уже трещит по швам.
– Скажу сразу, хороших прогнозов нет, готовьтесь к неизбежному. Мне жаль это говорить, но вы должны понимать, сокрытие правды, ни к чему хорошему не приведет. Сейчас Моника в реанимации, нам удалось стабилизировать ее состояние, но оно по-прежнему тяжелое. Пока она в сознании, я сделаю исключение из правил и пущу вас к ней, но помните, вы идете прощаться…
Глава 33
Я не раз видел смерти, десятки, быть может, даже тысячи. Частенько проходил мимо длинных верениц душ, приведенных Сопровождающими в небесные чертоги, мне не было дела до того, как они сюда попали, это ведь не моя боль, чужая беда, вызывающая лишь мимолетное сочувствие. Не потому что я какой-то неправильный ангел, просто это наша обыденность, естественный ход событий.
Когда терял товарищей - ронял скупую слезу, а через время возвращался к привычной для меня рутине, мы привыкли к этому, наш путь – череда смертей и рождений. Я видел, что чувствуют люди, потерявшие близких, понимал их горе, но не мог проявить должного сострадания. Говорят, пока тебя не коснулась такая беда – ты не сможешь понять человека, пережившего горечь утраты.
Сейчас, когда счет маленькой искорки идет на часы, я, наконец, осознал, какая это все-таки адская боль.
Как я должен пойти к ней? Что мне нужно сказать? Улыбнуться и уверить, что все будет хорошо? К такому на ангельских курсах не готовят.
Еле живые, на ватных ногах ползли в стерильную комнату, чтобы надеть чистую одежду. Держась за руки, вошли в палату, и присели на кровать, по обе стороны, взяв хрупкие ладошки в свои руки.
Бледные веки дрогнули, и Моника с трудом открыла глаза. Потрескавшиеся губы скривились в подобии улыбки, она едва слышно прошептала:
– Я так рада, что вы пришли.
Схватился свободной рукой за спинку кровати, сжимал со всей силы, пытаясь вернуть способность мыслить здраво. Тут же одернул себя и, навесив на лицо самую искреннюю улыбку, ответил:
– Мы не могли не навестить наше солнышко, так ведь Нао? Наоми?
Она встрепенулась, посмотрела на меня глазами, затянутым туманом горечи и ответила:
– Конечно, детка. Мы всегда будем рядом, обещаю.
– Мне ведь осталось недолго жить, правда? Можете не говорить, я понимаю все сама. И совсем не боюсь. Знаете почему?