Наша первая революция

Троцкий Лев Давидович

При живых симпатиях народных масс, при деятельном сочувствии демократических элементов населения, имея против себя всеми ненавидимое, неудачливое в большом и в малом, разбитое на море, разбитое на суше, оплеванное, растерянное, неуверенное в завтрашнем дне, топчущее и заискивающее, провоцирующее и отступающее, лгущее и уличаемое, наглое и запуганное правительство; имея пред собою армию, обескураженную всем ходом войны, в которой храбрость, энергия, энтузиазм, героизм разбивались о правительственную анархию, колеблющуюся армию, утратившую веру в несокрушимость порядка, которому она служит, прислушивающуюся к гулу революционных голосов, недовольную, ропчущую, уже не раз вырывавшуюся за последний год из тисков дисциплины, - при таких условиях выступит на улицы революционный пролетариат. И нам приходится сказать, что более счастливых условий для последней атаки

на абсолютизм история уже не может создать. Она сделала все, что позволила ей сделать ее стихийная мудрость, - и она привлекает теперь к ответу сознательные революционные силы страны.

Революционной энергии накопилось громадное количество. Нужно только, чтобы она не пропала бесплодно, не израсходовалась по мелочам, в отдельных стычках и столкновениях, не связанных, лишенных объединительного плана. Нужно приложить все усилия к тому, чтобы сконцентрировать недовольство, гнев, протест, злобу, ненависть масс, дать этим чувствам один язык, один боевой клич, объединить, сплотить и дать почувствовать и понять каждой частице этой массы, что она не изолирована, что одновременно с нею и с тем же кличем на устах подымаются везде и всюду... Если такое сознание создано, оно уже означает половину революции.

Призвать единовременно к действию все революционные силы. Но как?

Прежде всего нужно установить, что главной ареной революционных событий будет город. Этого теперь никто не решится отрицать. Несомненно далее, что демонстрации только в том случае могут превратиться в народную революцию, если в них участвует масса, т.-е., прежде всего, фабрично-заводской пролетариат. На улицу в первую голову должен выступить он, чтоб получило смысл выступление революционной интеллигенции, в частности студенчества и городского мещанства. Чтобы двинуть рабочие массы, нужно иметь сборные пункты. Для фабрично-заводского пролетариата такие постоянные концентрационные пункты имеются: это - фабрики и заводы. От них и нужно исходить. Нам может не удастся - и в сущности все демонстрации показали это - собрать рабочую массу из тех кварталов, в которых она ютится, в одно заранее назначенное место. Но нам несомненно удастся - и это подтверждает опыт ростовской стачки и особенно южных волнений 1903 года - вывести уже собранную массу из фабрик и заводов. Не собирать рабочих по одиночке, не скликать их искусственно к определенному часу, но взять за исходный момент их естественное, повседневное "скопление", - вот выход, который диктуется нам всем нашим прошлым опытом.

Оторвать рабочих от машин и станков, вывести за фабричные ворота на улицу, направить на соседний завод, провозгласить там прекращение работ, увлечь новые массы на улицу, и, таким образом, от завода к заводу, от фабрики к фабрике, нарастая и снося полицейские препятствия, увлекая прохожих речами и призывами, поглощая встречные группы, заполняя улицы, завладевая пригодными помещениями для народных собраний, укрепляясь в этих помещениях, пользуясь ими для беспрерывных революционных митингов с постоянно обновляющейся аудиторией, внося порядок в передвижения масс, подымая их настроение, разъясняя им цель и смысл происходящего, - в конце концов превратить таким образом город в революционный лагерь, - вот в общем и целом план действий.

Повторяем: исходным их пунктом, в зависимости от состава наших главных революционных корпусов, должны явиться фабрики и заводы. Это значит, что серьезные уличные манифестации, чреватые решающими событиями, должны начаться с массовой политической забастовки.

Назначить на известное число забастовку легче, чем народную демонстрацию, именно по той причине, что вывести готовую массу легче, чем ее собрать.

Само собою разумеется, что массовая политическая забастовка - не местная, а всероссийская - должна иметь свой общий политический лозунг. Это не значит, что нельзя выставлять местных и частных требований профессионального характера; наоборот, чем больше нужд и потребностей будет задето в предшествующей агитации, чем специализированнее будут требования отдельных рабочих групп, тем обеспеченнее будет участие в движении всей пролетарской массы. Это необходимо твердо помнить всем организациям. Но все эти частные и специальные требования, приуроченные ко всеобщей стачке, должны покрываться одним обобщающим и объединяющим политическим лозунгом. Само собою разумеется, что этот лозунг: прекращение войны и созыв всенародного учредительного собрания.

Это требование должно стать всенародным, - и в этом именно задача агитации, предшествующей всероссийской политической

забастовке. Нужно использовать все поводы, чтобы популяризировать в массах идею Всенародного Учредительного Собрания. Нужно, не теряя ни единой минуты, привести в движение все технические средства и все агитационные силы Партии. Прокламации и устные речи, кружковые занятия и массовые собрания должны распространять, разъяснять и углублять требование Учредительного Собрания. В городе не должно остаться ни одного человека, который не знал бы, что его требование: Всенародное Учредительное Собрание.

Эту агитацию необходимо - не упуская ни одного дня и ни одного повода перебросить в деревню. Деревня должна знать, что ее требование, это Всенародное Учредительное Собрание. Крестьяне должны быть призваны собираться в день всеобщей забастовки на свои сходы и постановлять требование созыва Учредительного Собрания. Подгородные крестьяне должны быть призваны в города, чтобы принять участие в уличных движениях революционных масс, собранных под знаменем Всенародного Учредительного Собрания.

Всероссийское студенчество должно быть призвано всюду и везде приурочить свои выступления ко всероссийской демонстрации в пользу Учредительного Собрания. Все общества и организации, ученые и профессиональные, органы самоуправления и органы оппозиционной печати должны быть предупреждены рабочими, что ими готовится к определенному времени всероссийская политическая стачка, чтобы добиться созыва Учредительного Собрания. Рабочие должны потребовать от всех корпораций и обществ заявления, что в назначенный для массовой манифестации день все они присоединятся к требованию Учредительного Собрания. Рабочие должны требовать от оппозиционной прессы, чтоб она популяризировала выдвинутое ими требование и чтобы накануне назначенного дня она напечатала призыв ко всему населению присоединиться к пролетарской демонстрации под знаменем Всенародного Учредительного Собрания.

Необходимо развить самую напряженную агитацию в войсках так, чтобы к моменту стачки всякий солдат, который будет отправлен для усмирения "бунтовщиков", знал, что перед ним стоит народ, требующий созыва Всенародного Учредительного Собрания.

ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

Мюнхен, 20 января (2 февр.) 1905 г.

...Каким всепобеждающим красноречием обладают факты, - и какими бессильными в сравнении с ними являются слова!..

Масса заявила о себе. Она зажгла сначала революционные вышки на Кавказе, она столкнулась затем грудью в незабвенный день 9 января с царскими гвардейцами и казаками на улицах Петербурга, она наполнила шумом своей борьбы улицы и площади всех промышленных городов...

Эта брошюра писалась до бакинской стачки. Она была набрана до петербургского восстания. Многое из того, что в ней сказано, устарело, хотя прошло только несколько дней. Мы оставляем ее без изменения, иначе ей никогда не появиться. События идут за событиями, история работает более проворно, чем печать. Политической литературе, особенно зарубежной, приходится давать не столько прямые директивы, сколько ретроспективные обзоры.

Брошюра исходит из критики либеральной и демократической оппозиции - и приходит к политической необходимости и исторической неизбежности восстания масс. "Революционная масса есть факт", повторяла социал-демократия в тот период, когда шумные банкеты либералов, казалось, так ярко оттеняли политическое молчание народа. Либеральные умники скептически поводили губами; прикомандировавшие себя к либералам "демократы" преисполнились несносного высокомерия и до такой степени решительно вообразили себя вершителями судеб, что некоторые "горе-революционеры" не нашли ничего лучшего, как за спиной молчащего народа вступить в сделку с этими оппортунистами и скептиками. Нелепый, бессодержательный, никого ни к чему не обязывающий, ни на какие действия не рассчитывающий "блок", сочиненный в Париже*62, был продуктом недоверия к массе и к революции. Социал-демократия не вступила в этот "блок", ибо ее вера в революцию датирует не с 9 января 1905 года.

"Революционная масса есть факт", - повторяла социал-демократия. Либеральные мудрецы презрительно пожимали плечами. Эти господа считают себя трезвыми реалистами - только потому, как известно, что не способны учитывать действие больших причин и ставят себе задачей играть роль приживалки при каждом мимолетном политическом факте. Они кажутся себе трезвыми политиками, несмотря на то, что история презрительно третирует их мудрость, рвет в клочки их школьные тетрадки, одним движением уничтожает их чертежи и великолепно издевается над их глубокомысленными предсказаниями.