Наша служба
Шрифт:
– Думаю, если слишком долго здесь находиться, реальность сообразит: что-то не так, и мы умрём уже навсегда.
– Сначала мы пытались связаться с каким-нибудь кораблём, да ничего не получилось. Попытались пристыковаться – и выяснилось, что не можем этого сделать. Наш катер просто прошёл сквозь корабль, да ещё и загнали всех, кто на нём летел, в стазис. Хорошо хоть не пострадал никто.
Сокуров задумчиво взял со стола ручку и покрутил её в пальцах.
– Приятное ощущение, – сказал он отрешённо и продолжил рассказ: – Потом оказалось, что мы слышим все идущие через гиперпространство
– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил Семёныч.
Сокуров пожал плечами.
– То же, что и раньше. Ловить контрабандистов.
– Но почему вы не попытаетесь вернуться к нормальной жизни? – воскликнул Прокофьев. – Ведь мы могли бы связаться с учёными, рассказать им…
– Нет, – отрезал Сокуров. – Пусть будет так, как есть. Мы уже смирились со своим состоянием. Привыкли. А обращаться к учёным…
– Это надежда, – грустно сказал Ким. – Что, если она не оправдается? Может, когда-нибудь мы и решимся. Но не сейчас.
Прокофьев понурился. Он не знал, что ещё сказать.
Часы на стене пиликнули. Прокофьев повернулся к ним и увидел четыре нуля.
– С праздником, – сказал Сокуров. – Хорошо вам погулять.
«Призраки» поднялись, гаишники тоже. Словно по команде, все четверо отдали честь, и Сокуров с Кимом покинули пост. Ни Прокофьев, ни Семёныч следом не пошли.
А через пару минут в обзорном иллюминаторе показалось удаляющееся туманное облако.
– Старый гаишный катер. Вот почему этот корабль показался мне знакомым, – задумчиво сказал Семёныч. – Эх, если бы я раньше догадался…
Потом резко развернулся и хлопнул в ладоши.
– Ну что, Антоха. Преступники в камерах, состояние здоровья пострадавших стабильное, к утру придут в себя. Распаковывай выпивку. Будем праздновать успешное окончание дела и твой первый День ГАИ!
Прокофьев сбегал к коробке с «зелёным чаем», попутно заскочил в свою каюту и взял приготовленную для Семёныча открытку.
Вернувшись на пост, он вручил подарок старшине.
Семёныч взглянул на открытку с заумным кроссвордом, пробежал его глазами и сказал:
– Спасибо, Антоха. Вот только слово «Уважаемый» в Уставе находится не в третьей строке, а в четвёртой. Или «Препятствия Семёныча» это не ошибка, а оригинальный термин.
Экологический кризис
– А я тебе говорил, не трогай ты этот корабль! – не переставал сокрушаться Семёныч.
– Он нарушил правила, – парировал Прокофьев.
– Он нарушил наш отпуск! И ты ему в этом помог! Я вообще думаю, почему за порчу чужого имущества есть уголовная ответственность, а за порчу чужого отпуска – нет?
– Лишением свободы?
– Лишением жизненно важных органов!
Антон дождался, пока Семёныч немного остынет, и примирительно сказал:
– Да ладно. Ну, задержимся на денёк. Нам же потом компенсируют переработку!
– Да! Но на работе делать почти ничего не нужно, а в конвое придётся!
Прокофьеву не хотелось продолжать спор. Хоть отпуск и был отложен, но в душе сержант ликовал. На корабле, который он остановил, когда до окончания их двухмесячной вахты и прибытия сменщиков было ещё два часа, летел опасный экотеррорист Фридрих Клипс. Не каждый день такой улов! Для желающего отличиться по службе сержанта это всё равно что выиграть джек-пот в жулианскую безвыигрышную лотерею.
Как только о задержании стало известно в штабе, Семёнычу с Прокофьевым приказали взять Клипса под стражу, дождаться инспектора Гинапана, представителя Службы Экологического Контроля, и конвоировать с ним заключённого на планету Форесту для суда.
Сейчас гаишники ждали в ангаре, пока к станции пристыкуется корабль Гинапана «Целомудренный пестик». К удивлению гаишников, это был не скоростной катер, а крупный пассажирский транспорт. Как оказалось, узнав о поимке Клипса, Служба Экологического Контроля приказала ближайшему к посту ГАИ кораблю отправляться за арестованным. Пилот корабля, инспектор Гинапан, спешно высадил учёных-экологов, которых вёз, на ближайшем астероиде с атмосферой и рванул выполнять приказ.
– Они бы ещё линкор пригнали за одним заключённым, – недовольно проговорил Семёныч.
Прокофьев задумался над тем, что же такого натворил Фридрих Клипс, что заставило Экоконтроль пойти на такие меры для его скорейшей транспортировки.
Наконец-то над шлюзом засветилась зелёная лампочка, дверь открылась, и в ангар ворвался инспектор.
– Спасибо вам! Спасибо! – с порога заголосил Гинапан и бросился обниматься с гаишниками. – Вы поймали этого Беспощадного инквизитора зелёных насаждений! Мы гонялись за ним шесть лет!
Вырвавшись из крепких объятий и придя в себя от такого неожиданного выплеска инспекторских чувств, Прокофьев смог разглядеть гостя.
Гинапан был упакован в полный костюм экологической защиты, а потому передвигался с грацией страдающей от ожирения черепахи. На груди оливкового скафандра красовался стилизованный четырёхлистник клевера, символ Службы Экологического Контроля Сектора. Через забрало шлема виднелось лицо инспектора, относящегося к полурастительной расе иггтри. Зеленоватое, покрытое похожими на крупные чешуйки листьями.
Перестав тискать Семёныча, инспектор повернулся к Прокофьеву и заявил:
– От имени нашего фонда выражаю благодарность и хочу наградить вас орденом Дятла первой степени!
– Каким орденом? – переспросил Прокофьев.
– Дятла! Лесного санитара! Его орденом награждают только за величайшие достижения в сфере защиты экологии! Вы будете почётно награждены, как только мы доставим этого Ужасного Нарушителя Спокойствия Мирных Инфузорий на суд! – Гинапан заозирался. – Кстати, а где он?