Наша тайная слава (сборник)
Шрифт:
В 1965 году выходит роман «Каскад убийств». Из третьей главы узнаю, что убийца — шизофреник, страдающий раздвоением личности; он совершает и другие преступления, а на последней странице дает прикончить себя самому упертому сыщику. Повествование погружает меня в парадоксальное состояние: все это не более чем досужий вымысел, ни одна деталь не соответствует моим воспоминаниям о той ночи, но выбор романного жанра имеет неожиданные достоинства. Я совершенно не отождествляю себя с этим психопатом, который старается сбросить с крыши своего ближнего, но его восприятие времени мне знакомо, да и его извращенная логика кое-что мне напоминает. Так что на сотой странице уже не могу разобрать, то ли это персонаж действует, то ли я сам проецирую на него свои ощущения и снова
В конце того 65-го года туманным днем на дороге в Монтелимар со мной кое-что происходит. Средь чистого поля на асфальте поблескивает влажное пятно, похожее на масляную лужу. Не зная почему, я останавливаюсь. Несмотря на совершенную тишину, мне становится не по себе, хотя ничего ощутимого для чувств нет. Иду по асфальту в поисках неизвестно чего и наконец замечаю в придорожной канаве перевернутый мотоцикл, а под ним и мотоциклиста без сознания. Через два часа человек спасен. Он вам должен поставить здоровенную свечку, говорят жандармы. Они нашли следы машины, которая наверняка сбила его и скрылась. Мне сообщают, что это довольно распространенный случай умышленного неоказания помощи пострадавшему в аварии. Наказывается пятью годами тюрьмы. Мне позволяют продолжить путь. Как герою.
Через несколько месяцев появляется на свет мой малыш. У него невинные черты своей матери и при этом мой озабоченный взгляд. Отныне мне предстоит отметить непреодолимую границу между плохим и хорошим. Ведь это ко мне он будет оборачиваться всякий раз из страха совершить неверный шаг. В моем голосе он должен будет слышать честного человека.
Я сумел провести его мать, но его?
Говорят, малыши никогда не ошибаются. Если я солгу, он инстинктивно это поймет. Если скажу ему, что улицу надо переходить только в положенном месте, усомнится. А когда скажу, что нельзя сбрасывать людей с крыши, будет вправе рассмеяться мне в лицо.
Не знаю, может, рождение этого ребенка перевернуло всю мою ментальную алхимию, но 23 мая 1966 года я пережил день, совершенно немыслимый годом раньше. Это был понедельник, не более исключительный, чем любой другой понедельник, однако в то утро я проснулся немного позже обычного, напялил свой костюм, налил себе кофе под жужжание электробритвы и поднажал, чтобы вовремя поспеть на деловое свидание в торговом центре Сен-Годена, Верхняя Гаронна. Я угостил завтраком нескольких ответственных работников и выкурил сигару после рюмочки, договорившись о прекрасном размещении своего хлама из нержавейки. Вечером добрался до Перпиньяна, снял номер в гостинице «Эспланада», куда мне принесли ломоть паштета и бокальчик белого. Я изрядно устал, поэтому уткнулся щекой в подушку, с наслаждением закрыв глаза.
И вдруг снова их открыл.
У меня возникло ощущение, что в этом дне чего-то не хватало. Самого стержня, основы всех моих действий. И эта деталь стала всем. Меня пересилила какая-то мелочь.
Ось, вокруг которой все должно вращаться. Опухоль больного. Доза наркомана. Любимое существо, пропавшее без вести. Магнетизм севера, глаз циклона, сила тяжести.
Поздно ночью я в конце
Никакого пробуждения на крыше, никаких раздробленных пальцев, никакого комка в животе, едва сяду за стол, никакого стыда, слыша, как мой малыш лепечет по телефону, никакого покойного мерзавца, гниющего в закоулках моего мозга.
На следующий день сама мысль о неизбежности теряет всю свою силу. Я по-прежнему остаюсь животным, попавшим в западню, но животное отныне знает, что где-то есть выход. Эта уверенность меняет все, она вцепляется в вас так же крепко, как страх. Это называется надежда. Надежда снова смеяться от всего сердца, почувствовать себя живым, перевернуть небо и землю, стать патриархом собственного племени, состариться со спокойной душой. И, кто знает, может, одним прекрасным утром я встану, думая о начинающемся дне, послушаю радио, пойду на работу и около полудня, перед тарелкой жареной картошки с пашиной, скажу себе, сам удивляясь: Ах да, я же убил человека.
В марте 1970-го я чуть не грохнулся в обморок, услышав из ванной по радио, что убийца с улицы Каскад сам явился в полицию. Его фото опубликовано в «Паризьен либере»: толстый усатый коротышка со скотским взглядом. Сдаваясь властям через девять лет после событий, он заявил, что не мог больше жить с этой тяжестью на душе. В головном офисе «Фажекома» в Вильнёв-ле-Руа во время собрания торговых представителей все транзисторные приемники были включены. Человек с физиономией преступника оказался маргиналом, но чье досье было на удивление девственным. Если судить по его бредовым заявлениям, той самой июльской ночью 61-го года он убил, хладнокровно и беспричинно, по наущению некоей силы, которой не мог противиться. Убийство на улице Каскад стало первым в списке пяти других, также успешных. Когда придет время, он укажет местонахождение тел. Он ни о чем не жалеет и не просит никакого снисхождения.
Тем же вечером с него начался выпуск теленовостей. Моя жена почти восхищается, что он сам сдался. Еще не хватало! Я чувствую в ее взгляде сочувствие к этому самозванцу! Будто довольно иметь рожу убийцы! При хорошем освещении да под правильным углом каждый сойдет за убийцу! Не это главное! Мне хочется кричать миру о его надувательстве. Я чувствую, что меня обокрали. Это же я убийца с улицы Каскад! Я совершил это преступление! Это моя тайна! Только я знаю ответ на загадку, которую целый народ хотел бы разгадать. Если бы вы знали, все вы, что я — ваше национальное достояние! Этот засранец плетет вам всякие небылицы, неужели вы не слышите? Он же ничего не знает об этой муке, которую несет в себе совершивший убийство. Он же ничего не сделал, чтобы рядиться в гробовую тень старухи с косой! Лицемер! Мистификатор! Убийство с улицы Каскад принадлежит только мне, говнюк! Каждое утро я просыпался с разорванными внутренностями, каждый вечер засыпал в слезах, и ты хочешь лишить меня всего, что я вытерпел?
Я утихомирился лишь после того, как объявили, что подозреваемый отпущен. Полиция в конце концов признала мою правоту: этот жалкий тип с первого же дня подпал под чары Убийства на улице Каскад: став автором знаменитого преступления, он мог бы обрести смысл жизни. Но чтобы стать легендарным убийцей, одного желания мало; самозванец не смог ответить ни на один вопрос с подвохом, ответы на которые знают только сыщики — и я. Хотя у этого идиота нашлись последователи. С тех пор за год объявляется в среднем три претендента на это звание. Сумасшедшие, отчаявшиеся, одержимые навязчивой идеей, у всех есть убогая причина украсть у меня мое дело, но, слава богу, все срезаются на предварительном отборе.
Снова вижу, как летним воскресеньем 76-го года, в самый разгар отпуска, я со своей маленькой семьей иду по Елисейским Полям, держа эскимо. Хотя я и постарался оставить их дома. Но что может быть подозрительнее, чем отец, в одиночку идущий в кино? Перед афишами бросаю косой взгляд на детективный фильм и говорю, что такое еще рановато для нашего сына, слишком много насилия. Но мальчонка любой ценой хочет увязаться за мной, и вопреки всем ожиданиям мать не возражает. Я еле сдерживаюсь, чтобы не крикнуть им: Я вас люблю до безумия, но не могли бы вы оба оставить меня в покое всего на два часа, черт подери! Пускаю в ход последний аргумент: в зале, где крутят мой фильм, нет кондиционера. Они уходят смотреть какую-то комедию, а я беру билет на «Каскад убийств», снятый по недавно вышедшему роману.