Наше дело правое
Шрифт:
— Нет, — ответил он.
— Тогда не пойду, — решил я, ожидая неприятных последствий своей дерзости.
— Тогда я пошел.
С этими словами офицер развернулся, перешагнул через борт и ступил на воду, но вдруг остановился, словно что-то вспомнив.
— На, возьми. На удачу, — сказал незнакомец, оборачиваясь и протягивая мне что-то блестящее.
Может, мне не следовало брать этот неожиданный дар; может, следовало прочитать молитву и перекреститься, но… кажется, я просто не мог не взять эту вещь.
Это были часы.
Едва я успел сунуть подарок в карман, как буря навалилась на катерок с новой силой, мгновенно промочив меня до нитки; кое-как я смог забраться обратно в кабину.
Через несколько секунд, встав за штурвал и приготовившись к новому раунду схватки за жизнь, я обратил внимание на красный огонек на полке возле штурманского столика.
Надо ли говорить, что это заработал наш «Icom»? Аккумуляторная батарея оказалась полной — под завязку. А еще через десять минут нас подобрал удачно оказавшийся в районе килектор.
Тот день я запомнил во всех деталях, и вовсе не потому, что ночной дар круто изменил мою жизнь. Просто мы не слишком часто сталкиваемся с тем, что выбивается из привычного жизненного уклада, нарушает все правила и оставляет в полном ошеломлении. Мне повезло. Я столкнулся. Теперь и дальше жить вовсе не страшно, да и смерть выглядит не так зловеще.
А судьба моя поменялась. Что есть, то есть. Мне действительно стала сопутствовать удача — во всем буквально. Наверное, стоило увлечься азартными играми — давно бы разбогател. Только не надо мне это было. Скучно и до тошноты банально. Я ведь и так вовсе не бедствовал.
Мне везло с карьерой, со здоровьем, с отцом даже — ему вдруг по программе переселения выделили квартиру в Подмосковье… так что я был доволен, вполне.
Часы начали меняться на второй день после встречи в ночном море. Исчезла старинная позолота, сменившись сверкающей сталью. Имперский орел превратился в герб современной России. Надпись на французском помутнела и сменилась знакомым логотипом «Командирские». Несмотря на метаморфозу, часы шли очень точно и всегда сохраняли празднично-новый и даже стильный вид. Да и я старался обращаться с ними по-человечески…
За все время на них появилась только одна царапина. Это было еще до моего перевода в штаб флота, во время планового учения. Наш крейсер проводил стрельбы, и одна из ракет была неисправна… Был риск, что сгорит вся коробка, но мое подразделение оказалось приданым в отсек для усиления пожарной команды. Как-то случилось, что огонь погас сам собой. Об этом случае в БЧ-5, в чьем заведовании находится пост энергетики и живучести, еще долго ходили легенды…
А с Саней мы сдружились после того, как меня в штаб перевели. Он остался служить после окончания своего обязательного срока. Очень уж флот ему понравился. Нам даже довелось погулять вдвоем во многих портах Европы и Америки, куда наши корабли ходили с визитами вежливости.
В наше время никого не удивить тем, как мало военных, особенно
Сидишь в нагретых гудящим оборудованием постах, эдаких пропахших электричеством и краской саркофагах, зная, что все шансы за то, что ты никогда больше солнца не увидишь… конечно, есть еще борьба за живучесть — если переживешь первое попадание ракеты. Тогда придется метаться по отсеку, бороться с огнем и молиться, чтобы палуба не треснула, — потому что помнишь: прямо под твоим постом два незаглушенных реактора…
Раньше я никогда особо не мандражировал на предмет ядерных силовых установок; и два года, проведенные на атомном крейсере, в самом начале моей службы, до сих пор считаю одними из самых спокойных и счастливых. И не только из-за той встречи в ночном штормящем море.
Не боялся я нашего не совсем мирного атома. До недавнего кризиса, что прогремел на весь мир чуть ли не как второй Карибский…
Все верно, довелось мне побывать в те дни в Баренцевом море, как и почти всему личному составу Северного флота, включая Беломорскую флотилию.
Пока не грянул гром, мало кто в России знал о так называемой проблеме серой зоны; но, увы, в Норвегии об этом помнили многие. Помнили — и не собирались поступаться своими интересами.
Провокации начались давно, еще в пору моего лейтенантства; варяги несколько раз задерживали наши рыболовные суда, якобы в их исключительной экономической зоне. Мы проглатывали. Слабы были и слишком дорожили первыми ростками наметившегося возрождения.
Но государственные интересы есть государственные интересы, особенно в пору, когда цены на нефть и газ скакнули совсем уж до немыслимых вершин. Норвегия наконец получила необходимую политическую поддержку наших «вероятных союзников» по НАТО.
Еще бы ее не получить — первой шельфовой платформой, начавшей добычу нефти в так называемой серой зоне, стала «Регалия», принадлежащая американскому «Шеврону»; та самая, что несколько лет назад вроде бы пришла на помощь погибшей лодке, во время подъема которой я присутствовал. Но тогда моряки все равно умерли…
Однако и Россия сейчас — вовсе не та страна, которой была пять лет назад. Мы стали сильнее; достаточно или нет, это десятый вопрос. У нас появились могущественные… если не друзья, то хотя бы союзники, увы, не в Европе.
Казалось, в современном мире локальных, «игрушечных» конфликтов крупномасштабная война невозможна. Очень уж тесно переплелись интересы различных финансово-промышленных группировок… и многие в это верили.
Через неделю силы Северного флота блокировали подход танкеров к платформе; где-то наверху дипломатия дала серьезный сбой.