Наше море
Шрифт:
Всплески разрывов ложатся у борта транспорта. Второй залп - перелет, корабли идут на сближение. Третий залп. И сейчас же доклад с дальномера: «Накрытие!»
– Хорошо стреляет «Арсений Расскин», - вслух отмечает Ратнер. Он знает, что там отличный артиллерист Сосновский, там и замечательный замполит старший политрук Шкляр.
От частой стрельбы содрогается мостик, на тральщик «Мина» ветер приносит горький дым, звенят стреляные гильзы, лязгает стальной замок. Воронцов говорит что-то, обращаясь к Стешенко, но слова его тонут в грохоте боя. Впрочем,
– Уйдут, уйдут, проклятые! Надо прибавить ход, - взволнованно шагая по мостику, говорит Ратнер.
Еще несколько залпов по верхушкам мачт, выглянувшим из дыма. Когда серая завеса рассеивается, Стешенко видит, что транспорт накренился на правый борт. На палубе его вспыхнул пожар.
Два катера противника снова закрывают транспорт густой дымовой завесой.
В это время сигнальщик Корниенко докладывает: «Снаряды ложатся у борта!» С визгом летят осколки, мелкими брызгами разлетается зеркало разбитого прожектора.
Ратнер небрежно снимает шапку и стряхивает с нее осколки стекла. Он непринужденно и лихо держится под огнем, и это нравится команде. [42]Пристрелялся миноносец противника. Он повернул и идет на сближение с тральщиками.
– Перенести огонь по миноносцу!
– командует Ратнер.
Всплески разрывов встают по носу неприятельского корабля. Минуту он еще идет прежним курсом, затем круто отворачивает к берегу.
Тральщики тотчас сосредоточивают огонь на втором транспорте, уходящем полным ходом в охранении катеров.
С мостика командиру корабля хорошо виден полубак и весь расчет носового орудия старшины 1-й статьи Коклюхина. Стешенко наблюдает за работой комендоров. Хорошо действуют первый наводчик Мурашев, установщик прицела старшина 2-й статьи Ильин, заряжающие Беляев и Курченко. Они давно уже сбросили шинели и ведут огонь в одних фланелевых рубахах, размазывая по лицу копоть и пот.
Снаряды тральщиков рвутся теперь у борта второго транспорта. У него сбита фок-мачта, но он уходит к берегу.
Ветер с моря относит дымовую завесу, поставленную катерами, и Стешенко теперь и без бинокля видит подбитый транспорт. Наполовину затонув, он лежит на борту. Из трюмов его медленно поднимается черный дым пожара.
– Один!
– удовлетворенно говорит Стешенко и смотрит на Ратнера, который стоит на площадке у дальномера.
Ратнер молчит, он недоволен. Этот вражеский корабль сидит на мели, а второй, прижимаясь к берегу, явно уходит из-под огня. Кого же он поведет в Поти?
В это время катера противника поворачивают и полным ходом идут на сближение с тральщиком.
– Огонь по головному катеру!
– приказывает Федоренко.
Носовое орудие Коклюхина уже пристрелялось. Вспыхивает оранжевое пламя, и катер на полном ходу зарывается в воду. Другие катера сейчас же отворачивают и прикрывают его дымовой завесой.
Тральщики продолжают преследовать второй транспорт, когда штурман Хомяков докладывает
– Глубины все уменьшаются. Близко берег. [43]
– Есть, штурман! Сейчас будем поворачивать!
– озабоченно отвечает Стешенко. В это время, прикрывая уходящий транспорт, вражеский миноносец идет на сближение.
И снова тральщики стреляют по глубоко сидящему в воде миноносцу.
Стешенко увлекся, ему, так же как и комендорам у орудий, стало жарко, он распахнул меховой реглан, сбил на затылок шапку. Ратнер больше не вмешивался в управление огнем, молча наблюдая за ходом боя.
А снаряды ложатся уже возле тральщиков. Стешенко ясно видит бледные вспышки и дымок на борту миноносца, слышит свист и грохот разрывов. У левого борта тральщика «Арсений Расскин» поднимается водяной столб и обрушивается на палубу. Кажется, что корабль получил прямое попадание: он вздрогнул, зарылся носом в волну, но хода не сбавляет.
Разорвавшийся у борта снаряд встряхивает корабль. Царевский хмурится, предчувствуя недоброе. В это время по телефону из машинного отсека докладывают, что лопнули болты у арматуры клапанов дизеля. Чтобы устранить аварию, надо остановить дизель. Но в разгар боя, когда артиллеристы уже пристрелялись по вражескому кораблю, это делать нежелательно.
– Дизель останавливать нельзя!
– твердо отвечает механику Царевский.
– Что случилось?
– спрашивает его находящийся на мостике капитан-лейтенант Аверчук.
– Авария в машине, а ход сбавить нельзя, - невесело сообщает Царевский.
Аверчук легко сбегает по ступенькам трапа, по скользкой палубе и открывает люк в машину. Оттуда поднимается перегретый маслянистый воздух. На палубе зима, а внизу тропическая жара. Спустившись в машину, Аверчук видит у аварийного дизеля коммуниста мичмана Иванова. Дизель работает. Увидев Аверчука, мичман докладывает;
– Никогда еще не приходилось так делать, но постараемся заменить болты, не останавливая машины!
Дизелисты Гречишкин и Волкодав помогают мичману. В это время корабль снова вздрагивает от залпов собственных пушек, а через несколько минут слышится резкий [44] звонок. «Командир, наверное, на мостике волнуется!» - Аверчук снимает телефонную трубку.
И вдруг слышит веселый, довольный голос Царевского:
– Молодцы машинисты, так держать! Сейчас комендоры влепили снаряд прямо в трубу миноносца!
Когда Аверчук поднялся наверх, бой, по существу, был уже закончен. Снаряд тральщика попал как раз в середину миноносца.
Над кораблем вспыхнуло пламя, и повалил густой черный дым.
Катера противника, идя на выручку миноносцу, ставят дымовые завесы, и уцелевшие корабли ложатся курсом на юг.
– Дальше не ходить!
– командует Ратнер.
– Артиллеристу доложить, сколько осталось боезапаса!
Преследовать корабли врага не имело смысла. Транспорт уходил со скоростью до двенадцати узлов. Вражеские корабли прижимались к берегу, стараясь держаться под прикрытием береговых батарей.